В Югре вспоминают судьбу репрессированных

Нередко замечаю у людей, переживших репрессии 1930-х годов, укорененный в глубинах памяти страх. Впрочем, этим страхом «болеем» практически все мы, ведь история гонений – это история всего нашего народа. Вот почему с каждым годом все ярче проявляется у людей эта глубокая потребность переосмыслить прошлое. Как образно сказал сургутский краевед Владимир Домрачеев, «память бьет колокольным набатом».

О несуществующей вине

Первый обоз с репрессированными в Сургут пришел в марте 1930 года. Старожилы вспоминали, что он был настолько велик, что, когда первые подводы с измученными людьми достигли восточного склона горы, которая естественным образом создавала пьедестал Градо-Сургутской Свято-Троицкой церкви, то последние подводы только еще выходили на лед противоположного берега Оби. Местному населению категорически запретили общаться, оказывать какую-либо помощь находившимся в обозе.

Владимир Домрачеев приводит в одной из своих публикаций воспоминания Анны Карповой (Гребневой) из того первого обоза спецпереселенцев: «Через Локосово, Чалтовы Юрты в Сургут мы добирались более месяца. Из обоза конвоиры выходить не разрешали, умерших по пути следования стариков и младенцев хоронили прямо в снегу. Пытавшихся бежать ловили и в обоз возвращали редко – чаще всего их расстреливали на месте».

Судьба всех репрессированных, высланных на Север, была не менее трагична. Многие из них вспоминали о том, что на пути в ссылку у них не было возможности захоронить родственников: оставляли умерших на обочине, в снегу…

«Моих родителей с другими людьми просто выкинули на берег речки, бросили им несколько топоров и лопат, – вспоминает еще один член семьи репрессированных, председатель сургутской общественной организации «Наша память» Павел Акимов. – Сказали: рубите себе землянки (дело было осенью), стройте бараки и живите. Бросили на произвол судьбы и на выживание. Не было практически ничего – ни продуктов, ни одежды. Как мать говорила (отца я плохо помню, он умер в 1950 году), в первую зиму умерла почти половина людей».

Как грибы после дождя вырастали в 30-е годы на территории округа спецпоселения – в Ханты-Мансийском, Октябрьском, Нижневартовском, Кондинском, Октябрьском районах.

В Сургутском районе в начале 30-х, а затем и в 40-е годы появились исправительно-трудовые поселения – Банный, Вахлова, Высокий Мыс, Зарям (ныне Сытомино), Каменный Мыс, Кунино, Нагорный (ныне Локосово), Новый Покур (ныне Покур), Озерный, Песчаный, Погорельское, Рыбацкий, Сахаль, Сосновый, Сухое, Тугаска, Черный Мыс, Ямской и другие, в которые (только по официальной статистике) в 1932 году было сослано свыше 8 тысяч человек. Всего же в Югре в 1932 году 40 процентов населения составляли спецпереселенцы.

В таких нечеловеческих условиях люди не просто выжили – они построили новые поселки, вырастили детей, защищали Родину на фронтах Великой Отечественной, поднимали послевоенную экономику нашего округа, активно участвовали в освоении нефти. Надо заметить, что воевали и трудились они без обиды на власть, которая, по сути, их всего лишила. Многие из них стали передовиками производства, отдали жизнь за Родину.

Первый знак в память о репрессированных появился на воротах черномысовского кладбища (Черный Мыс – самый большой в 30-е годы спецпоселок Остяко-Вогульского спецлагеря) в 2013 году. Здесь была установлена мемориальная доска с лаконичным текстом: «Здесь похоронены спецпереселенцы, высланные в 1930–1940-х годах, навечно с которыми остался тяжелый груз несуществующей вины». К этой скромной мемориальной доске приходили ссыльные и их потомки.

И вот наконец 18 октября этого года в Сургуте, в районе поселка Черный Мыс, был торжественно открыт мемориал жертв политических репрессий. Его строили 15 лет…

Замечаю, как непросто идет возведение таких объектов и какое непонимание порой встречает со стороны людей, для которых память о нашем трагическом прошлом не вписывается в парадигму их политических воззрений. Как будто из прошлого тянется этот груз «несуществующей вины».

Очень важно, что мемориал строили всем миром. Инициатором строительства стал Павел Акимов, руководитель «Нашей памяти», первый миллион выделили из окружного бюджета в виде гранта, потом журналисты «Сургутской трибуны» объявили сбор средств среди горожан: откликнулись представители бизнеса, старожилы, последний взнос сделали депутаты городской думы. Для каждого из тех, кто внес вклад в строительство мемориала, память о прошлом стала осязаемой, внутренним достоянием души.

О покаянии

30 октября, в День памяти жертв политических репрессий, во многих населенных пунктах Югры пройдут митинги, траурные акции, памятные мероприятия.

В Нижневартовске возле памятника воинам-интернационалистам в четвертый раз состоится акция «Молитва памяти». В 12 городах России (в Москве и Подмосковье, на нескольких площадках) в этот день будут поминать жертв политических репрессий. Инициатором акции выступает Преображенское братство и Свято-Филаретовский православно-христианский институт. В этом году «Молитва памяти» переросла в форум общенационального покаяния и возрождения.

В Нижневартовске в числе организаторов – общественная организация «Истоки памяти». Принять участие могут все желающие, каждый вартовчанин. Те, у кого предки были репрессированы, могут сказать несколько слов о них. Акция призвана примирить всех: и репрессированных, и их «палачей», которые нередко впоследствии сами становились жертвами политических репрессий. Мне рассказывали пронзительную историю о том, как два молодых человека – потомки репрессированных – нашли потомков судей и их родственников и попросили у них прощения. Такой глубокий христианский поступок, наверное, не каждому по плечу. И все же это – один из шагов к нашему покаянию, которое, по убеждению одного из организаторов акции в Нижневартовске Елены Никитиной, так и не произошло в сердцах многих наших сограждан.

Елена вспоминает, как в прошлом году проходила акция у того же памятника воинам-интернационалистам и проходившие мимо горожане останавливались, вслушиваясь в слова православной молитвы «Вечная память». «И эти слова наполняли сердце светом и надеждой, надеждой на то, что настанет время, и мы сможем вспомнить всех поименно, оплакать и вознести за них молитвы», – написала она тогда в своем дневнике.

В этом году в Нижневартовске приняли решение вспомнить поименно тех, кто был расстрелян на хозяйственном дворе окружного отдела НКВД (сейчас это автостоянка у КТЦ «Югра-Классик», ведь в Ханты-Мансийск свозили репрессированных со всего округа).

Долгое время считалось, что в окружной столице нашли свое последнее земное пристанище 598 человек. Секретарь городского общества краеведов Ханты-Мансийска Татьяна Шевелева, работая с данными «Книги расстрелянных» Рафаэля Гольдберга по Ямало-Ненецкому оперсектору, обнаружила, что расстрелянных в Ханты-Мансийске больше. 29 ссыльных из Шурышкарского района (села Питляр, Мужи и Горки), осужденных тройкой Омского УНКВД в Салехарде, были расстреляны в Ханты-Мансийске. Теперь с достоверностью можно говорить о 627 жертвах политического террора, упокоенных в окружной столице.

– Но и эти цифры не являются исчерпывающими, – убеждена краевед. – Надо работать с данными по Тобольскому оперсектору, Ишимскому, Тюменскому. Скорее всего, список расстрелянных в Ханты-Мансийске будет пополняться.

Справка

Согласно архивным данным, в период репрессий в Остяко-Вогульский (Ханты-Мансийский) автономный округ было сослано более 30 тысяч человек. В настоящее время в Югре проживает 3 363 человека из числа реабилитированных лиц и граждан, признанных пострадавшими от политических репрессий.