Владимира Корженевского называют легендой югорской медицины. Врач из сургутской травматологии заслуженно пользуется непререкаемым авторитетом у своих коллег и студентов. Через его отделение проходит больше 1300 человек. Хирург вместе с коллегами проводят порядка тысячи операций в год — простых и сверхсложных. Пациенты очень любят доктора. В его небольшом уютном кабинете висят плакаты, стихи и картины от выздоровевших благодаря его заботе людей. На каждое дежурство Владимир Корженевский приходит, чтобы сражаться за жизнь и здоровье пациентов. Его миссия — бороться за людей до последнего.
Круглосуточное дежурство
Он всю жизнь сражается за пациентов. Эта война не заканчивается, даже когда он переступает порог дома. Врач смирился: такова специфика работы. Нагрузка и ответственность, как у летчика. Бессонные ночи, конечно, сказываются. Синяки под глазами, режим сна нарушен. И постоянные думы ( даже за ужином или во сне): чем еще помочь Иванову/ Петрову/ Сидорову, а какой еще для них подобрать препарат/операцию/упражнение?
Все судьбоносные решения — его ответственность. К заведующему хирургическим отделением попадают пациенты с самыми сложными травмами — после серьезных производственных аварий, ДТП, несчастных случаев. Другие медики испугались бы. А сургутские врачи берутся за дело и спасают.
— Наше предназначение — оказать помощь больным, которых привозят в шоковом состоянии из тяжелых аварий. Мы им останавливаем кровотечение, проводим противошоковую терапию, сшиваем разорванные органы и сосуды, «клеим» сломанные ребра. Вот, например, лопнуло у человека легкое, и он не может дышать, если мы не окажем помощь, то он и не задышит, — рассказывает заведующий хирургическим отделением сургутской травматологии Владимир Корженевский.
Людей приходится собирать буквально по частям, а кому-то восстанавливать, скажем медицинским термином, конечности. Когда разом повреджедены разные системы организма, медики называют это сочетанными травмами. Если не устранить повреждения хирургическим путем, человек просто не сможет жить. В отделение к Корженевскому попадают именно с такими случаями. Он каждый раз идет на дежурство, не зная, сколько времени проведет сегодня на ногах и будет ли время на отдых.
- Идешь на работу и не знаешь, что тебя ждет. Может «Газель» перевернуться и привезут одновременно 18 пострадавших. Мы должны быть ко всему готовы, — делится врач. — Было и такое, что ты заходишь в семь часов вечера в операционную, а выходишь оттуда в семь часов утра. Пациенты поступают непрерывным потоком! Одного привозят, другого, третьего. По несколько операций за ночь бывает. Уже утро, а работа все не заканчивается. Чтобы было спокойно — это нонсенс, скорее исключение из правил. У нас много операционных отделений, приходится ходить, консультировать. Да и в нашем отделении лежат 45 человек, шесть реанимаций, кто-нибудь да нуждается в помощи.
С того света — и это в буквальном смысле — он вытаскивает людей чуть ли не каждый день. За более чем 20-летний стаж для него это все равно не стало привычным. Важен каждый человек. Все должны быть спасены, считает врач. Хотя, конечно, бывают очень тяжелые случаи, когда руки талантливого хирурга и самая уникальная техника сургутского травмцентра бессильны.
— Самый ненавистный звук, — признается врач, — сигнал, когда вот-вот остановится сердце пациента. Обычные люди слышат его только в фильмах. Для хирургов и медсестер это самый противный и неприятный звук. Я ненавижу этот звук, он меня убивает. Когда оборудование начинает «семафорить» об опасности — понимаешь, что состояние человека уже критическое. А ты так много сделал, чтобы ему помочь… Убрал селезенку, почку, практически остановил кровотечение... [врач горестно вздыхает]. После остановки сердца мы продолжаем бороться, реанимируем еще час-два, до последнего. Наш девиз: сражаться до конца. Сколько есть сил. Сколько может выдержать человек. Сколько позволяют наши возможности.
Врачебное счастье
И все же чаще всего сургутский хирург выходит из этой жестокой схватки победителем.
— Боже мой, это такое счастье! Когда боролся за человека и все получилось! Вдохновляешься сразу. В жизни все связано, может быть, есть некий закон сохранения энергии. Через наше отделение проходит много негатива — приходят люди, не улыбаются, плачут. А уходят выздоровевшие, радостные. И начинаешь снова верить в себя и в чудо, — признается врач.
Каждый день он принимает важные решения: оперировать или хватит капельницы?
— Бывает не так сложно выполнить операцию, как знать, когда ее нужно сделать. Нужно понять, когда пациент будет готов к ней, когда он ее выдержит и хорошо переживет. Вот это самое ответственное, — считает хирург.
И тут же признается: поставить диагноз пациентам — младенцам или пенсионерам — уже серьезный труд.
— Вот лежит бабушка, допустим, не общается ни с кем, и ребеночек маленький, тоже не разговаривает. Что ты у младенца, которому месяц-два, узнаешь? Вот животик болит. И включай мозги, почему этот животик болит и чего ему не хватает? Также непросто разобраться и с бабушкой, которая сказать ничего не может, догадывайся, почему же у нее вздулся живот?
«Не лечебное» поведение
— Мужики меня запоминают, — усмехается веселый хирург. — Ему сделали операцию, и он считает, что он самый больной человек в мире, теперь можно ничего не делать и даже не следить за собой. Я им говорю: «Мужики, ну мне стыдно за вас, посмотрите, девчата какие красивые. Почему вы-то небритые и неухоженные?». Я считаю, что все должны быть выбритыми, аккуратными, причесанными. Потому что с внешнего вида начинается лечение.
Получить нагоняй от заведующего пациенты могут не только за внешний вид, но и, например, за «не лечебное» поведение.
— Ругаюсь, когда курят. Я ему сделал операцию на легких, остановил кровотечение, а он — опять побежал курить! Логика есть какая-то? Сижу, ему читаю лекцию, что никотин — не сливочное масло. Некоторые после таких бесед бросают эту привычку. Некоторые ведь думают, что они вечные. Но есть пределы человеческих возможностей. Организм терпит, а потом одно предупреждение, второе… и пора что-то менять в своем образе жизни.
Врач, как психолог, следит за микроклиматом в своем отделении. По правилам, прооперированные пациенты должны дружно выздоравливать и передавать по наследству позитивный настрой «новобранцам» [улыбается]. Погоду в палатах создают те, кто уже прошел через хирургический стол. Новые пациенты видят, что те спокойны, и тоже перестают бояться скальпеля.
Народная любовь
Доктор всегда на связи со своими пациентами. В любое время дня и ночи ему могут позвонить хоть из Хабаровска. Добродушный заведующий чувствует ответственность: вдруг с человеком что случится, а помочь будет некому?
В его небольшом, но уютном кабинете с видом на церквушку стоят иконы, вышитые для него благодарными пациентами. Тут же — стихи, плакаты, открытки, поделки, которые люди делают своими руками для любимого врача. Все эти знаки внимания он хранит и помнит каждого человека. Сроднились.
— С теми, кого ты вытаскивал из тяжелого состояния, возился, как с ребенком, проживаешь целую жизнь. Они запоминаются и становятся как родные, — говорит медик. И тут же поправляет. — Не как, а родные.
Бывают в его практике и комические случаи. Например, пациенты категорически отказываются от операций, потому что «звезды не в той фазе Луны». Бывало, что аборигены сбегали из стационара из-за питания. Все вопросы заведующий решает вместе с коллективом. В команде, уверен хирург, важен каждый человек: и санитарка, и доктор.
— От санитарочек многое зависит. Я их очень люблю и прислушиваюсь к ним. Вот был пример. Поступает к нам как-то один ханты. Убегает. Поступает опять. Заходит ко мне санитарка,старенькая бабушка: «Скажите, а где там ваш Вася?» — «Убежал» — «Как убежал? Я ж ему рыбки принесла, они же не могут без рыбы, наши каши не едят». И я понял, что они нашу обычную еду не едят, им нужно свое, специфичное. Для аборигенов начали заказывать рыбу — все стало хорошо. Вот так, казалось бы, простая бабушка, а глаголет истину.
Опубликованных комментариев пока нет.