От мелодрамы до фантасмагории

Окружной театральный фестиваль состоялся в Ханты-Мансийске. Он учрежден департаментом культуры ХМАО и проходит каждые два года. Состав участников не меняется. Это все те же профессиональные театры из Сургута, Ханты-Мансийска, Нижневартовска, Нягани. Разнится только программа – в ней в этот раз заявили 17 спектаклей. Чем удивляли сургутяне? Музыкально-драматический театр представил спектакли «Чернобыльская молитва» и «Папамамалогия», а ТАиК «Петрушка» - «451 градус по Фаренгейту» и «Умка».

Театры Югры – очень разные. Оттого слишком неравнозначные, неравноценные работы показали на фестивале. Несколько по-настоящему хороших, запоминающихся спектаклей определенно стоит при случае посетить нашим читателям.
 
Реальность как она есть…
Показ на фестивале «Чернобыльской молитвы» Сургутского театра (режиссер – Линас Зайкаускас) стал своеобразной кульминацией акции памяти, состоявшейся этим апрелем в Сургуте. Моноспектакль, приуроченный к 30-летию чернобыльской катастрофы, собрал 15 аншлагов! В его основе – одноименная документальная повесть лауреата Нобелевской премии Светланы Алексиевич. В Ханты-Мансийске потрясающе эмоциональная игра актрисы Анны Махриной вызвала слезы не только у женщин и подростков, но даже у мужчин. Историю Людмилы, вдовы пожарного-ликвидатора Василия Игнатенко, она сама играет со слезами на глазах. Анна Махрина перевоплощается в реально существующую женщину: простую, не очень образованную, недальновидную, принимающую самоубийственные решения, но любящую и необычайно искреннюю в своих порывах. Это голос невыдающегося, обыкновенного человека, на чью долю выпали нечеловечески страшные испытания. Этот голос одинаково понятен любому зрителю: и «насмотренному», и самому невзыскательному. Недаром жанр мелодрамы всегда был самым демократичным выразителем людских чаяний. Самым человечным, если угодно. Актриса работает в практически полной статике, сознательно делая упор на собственные голос и мимику. Способность вытянуть настолько тяжелый материал свидетельствует о немалом упорстве и личностной силе. Актриса вновь достойно справилась с поставленной задачей и была награждена специальным дипломом Союза театральных деятелей – за верность традициям Станиславского.
 
…и реальность сконструированная
Няганский детский муздрамтеатр привез на фестиваль спектакль режиссера Льва Иванова «Спасти камер-юнкера Пушкина» по пьесе Михаила Хейфеца.
…Огромный маятник раскачивается под мерное чтение пушкинских «Бесов» в бликах красного света, производя поистине гипнотическое воздействие. На контрапункте звучат откровения главного героя - Питунина - о ненависти к «нашему всему», к Пушкину. Обреченность Пита не спрятать ни за какими шутками, ведь окружают его люди в красном – те самые бесы. Они закручивают вокруг него танец, вовлекают в свою дьявольскую игру, поочередно натягивая личины воспитательницы, зануды-учительницы, разгильдяев-одноклассников… За всем происходящим отстраненно наблюдает фигура в ослепительно-белом цилиндре и сюртуке – тот бесстрастный, непогрешимый, идеализированный классик Пушкин из школьного учебника, который производит впечатление  олицетворенного питунинского фатума. Реальность здесь причудливо смешивается со сновидениями, анекдот – с драмой как одного незадачливого Питунина, так и всего потерянного, отказавшегося от собственного наследия поколения «либеральных» 1990-х, а комедия – с самой настоящей трагедией. Особый момент – собственно спасение пушкинских произведений от беды под названием «нет спроса». На прилавки лоточников-книготорговцев их возвращают криминальные элементы забавы ради.
Финал спектакля оставляет горькое, но вместе с тем светлое «осеннее» чувство, потому что в интерпретации режиссера смерть Питунина оборачивается не безысходностью, но встречей и разговором по душам с Пушкиным за снежной завесой. На стихи Пушкина нет спроса, а неприкаянному идеалисту Питунину нет места в мире васьков. Эти две фигуры при всей своей разновеликости все же оказались в некотором смысле уравнены. В своей беде, своем одиночестве.
Стильной, захватывающей постановкой порадовал сургутский театр актера и куклы «Петрушка»... «451 градус по Фаренгейту» по роману-антиутопии Рэя Брэдбери поставил режиссер Никита Шмитько. Экспозиция, что называется, сразу берет присутствующих за горло: через бумажную стену прорываются руки пожарных – людей, чьи шлемы в виде головы саламандры делают их похожими то ли на чумных докторов, то ли на жрецов темного культа. Они танцуют под жутковатую музыку, вещают как заведенные «мы счастливы!»  и при необходимости берутся за пастырские жезлы. Философию нового строя транслирует брандмейстер Битти, кажущийся не просто убежденным адептом человеконенавистнических устоев и неутомимым вдохновителем безотказных подчиненных, а самым настоящим Мефистофелем.
Обреченным лучиком света выглядит Кларисса со своими трогательными бумажными крыльями. Понятно, что такие крылья не в состоянии поднять в воздух даже столь тонкое и нежное существо. Они кажутся красивым, но все-таки рудиментарным органом. Это и наглядное выражение инаковости, и метафора уязвимости. Сцена смерти Клариссы, пожалуй, одна из самых сильных в спектакле. Надежды на лучшее немного, зато зритель покидает зал в состоянии душевного смятения. Об актуальности режиссерского высказывания говорить излишне, настолько это очевидно.

Грасиела - роль для актрисы за 40?
Моноспектакль актрисы театра обско-угорских народов «Солнце» Марины Марушевской «Любовная диатриба мужчине в кресле» – это страстный, наполненный всеми оттенками горечи монолог женщины по имени Грасиела, существа естественного, горячего и искреннего. В ней парадоксальным и вместе с тем органичным способом соединились бедняцкая воля к жизни и аристократическая хрупкость, самозабвенная ненависть оскорбленной в лучших чувствах женщины и столь же пламенная, беззаветная любовь. От жюри прозвучало, что актриса еще молода для такой роли - и это спорно. Разочарование в мужчине-избраннике собирается не годами, этот груз для современной женщины быстро накапливаемый…
Немного истинно маркесовского натурализма, немного крепкого словца - и перед зрителем возникает весьма правдоподобный, точный портрет женщины как таковой во всех ее возрастах, социальных ролях и ипостасях. Актриса упорно и талантливо создает его штришок за штришком. Грасиела становится то молоденькой торговкой фруктами, то скромной матерью, то механически выполняющей ежевечерний дамский ритуал покинутой женой, то холодной и гордой королевой модного салона. Однако последняя смена костюма имеет символическое значение. Грасиела уходит из постылого дома в том самом простеньком ситцевом платье, в котором когда-то в него вошла. Героиня наконец обрела себя прежнюю, пусть и дорогой ценой. Именно поэтому финал вышел скорее светлым, чем горьким.