Долгая дорога к правде

Амнистия
Принимая такое решение, партийно-советское руководство не представляло масштабов политических репрессий и процесса пересмотра архивно-следственных дел в отношении граждан, осужденных по статье 58 Уголовного кодекса РСФСР и кодексов союзных республик (за контрреволюционные преступления – 14 составов).
Процесс реабилитации имел свои взлеты и падения. Первый его этап начался с 1953 года, сразу после смерти Сталина. Уже 24 марта первый заместитель председателя Совета министров СССР и одновременно глава объединенного МГБ и МВД маршал Лаврентий Берия направил в президиум ЦК КПСС письмо, в котором указал, что из 2 526 402 заключенных ГУЛАГа лишь 221 435 являются «особо опасными государственными преступниками». В подавляющем большинстве, считал Берия, «заключенные не представляют для государства серьезной опасности».
28 марта 1953 года была объявлена широкая амнистия. В считаные недели многочисленные лагеря покинули почти 1 200 000 заключенных. Но под «бериевскую» амнистию не подпадали осужденные по политическим мотивам.

«За отсутствием состава преступления»
После ареста и расстрела Берии и особенно после XX съезда КПСС (март 1956 года), осудившего «культ личности Сталина», начался этап персонального, «точечного» – по заявлениям родственников – пересмотра архивно-следственных дел в отношении граждан, арестованных НКВД в 30-е годы.
Такой процесс был выигрышным для Никиты Хрущева и его окружения. Их внутренние побудительные мотивы объяснялись, я думаю, не состраданием и покаянием (Хрущев, Молотов, Маленков, Каганович, Ворошилов тоже подписывали расстрельные списки невиновных. – Авт.), а инстинктом идеологического сохранения: «Лучше это сделаем мы, чем вместо нас кто-то другой».
По официальным данным, с 1953 по 1961 год пересмотрены дела в отношении 737 182 человек, что составило 19 процентов от всего количества репрессированных по политическим мотивам. Оставались не рассмотренными дела 3 116 718 человек, или 80,9 процента.
Методика процесса хрущевской реабилитации такова: по поступавшим в прокуратуру заявлениям запрашивались из территориальных органов КГБ архивно-следственные дела и проводилась дополнительная проверка (изучались документы, допрашивались свидетели и бывшие следователи НКВД). Затем в суды вносились надзорные протесты, которые рассматривались президиумами республиканских, областных судов с принятием постановлений: «решение… в отношении… отменено, производство дела прекращено за отсутствием состава преступления».
Явно избирательный характер этой кампании по пересмотру репрессивных дел проявился в выборе жертв сталинского террора: преимущественно коммунисты – руководители партийно-советских органов, верные и послушные исполнители политики партии на местах. К таковым относился Николай Немцов – первый председатель исполкома Тюменского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в 1918 году, расстрелянный через 20 лет в Москве по вымышленному обвинению, будучи уже членом Верховного суда РСФСР.
Или Платон Лопарев, считавшийся красным партизаном во время Гражданской войны на севере Сибири, арестованный НКВД 9 сентября 1937 года в Тобольске и расстрелянный 9 июля 1938 года в Омске.


«Десять лет без права переписки»
Так НКВД отвечал на запросы о судьбе Лопарева его жене Клавдии Петровне Дорониной. После 1956 года она в очередной раз обратилась в прокуратуру СССР с заявлением о реабилитации мужа.
«…Мне, – писала она, – до настоящего времени ничего о нем не известно, хотя объявленный мне срок его заключения истек в 1947 году. Я знаю Лопарева с 1918 года, как стала работать фельдшерицей в с. Самарово, ныне Ханты-Мансийск. Он числился тогда инструктором-кооператором, а на Тобольском Севере хозяйничали колчаковцы. Все, кто сочувствовал советской власти, скрывались в лесах. При отступлении колчаковцев из Тобольска на пароходах по Иртышу на Томск Лопарев организовал красный партизанский отряд, который участвовал в ликвидации здесь колчаковщины и бандитизма 1921 года. Я тоже служила в этом отряде медсестрой. С 1920 года состояла в ВКП(б), исключена в 1937 году в связи с арестом мужа.
Моя семья была предана советской власти. Отец и старший брат были организаторами Совета в 1918 году в Демьянске. Брата и сестру-революционерку расстреляли колчаковцы. После ареста мужа я испытываю недоверие со стороны органов. Мои дети многое пережили из-за изъятия отца. Сын Юрий Лопарев погиб в 1944 году в боях за Родину.
Прошу пересмотреть дело Лопарева и снять с нашей семьи недостойное пятно врагов народа».
Следственное дело в отношении Лопарева искали долго. На все запросы прокуратуры учетно-справочные отделы КГБ отвечали: «Сведений нет». Тогда к розыску дел подключился Тюменский обком КПСС. Приближалась 40-я годовщина Октябрьской революции, и в условиях разоблачения культа личности Сталина партии требовались пострадавшие от произвола тирана герои. Таким тогда виделся Лопарев. Поэтому президиум Тюменского облсуда 13 апреля 1957 года решение «тройки УНКВД Омской области от 27 июня 1938 года в отношении Лопарева отменил и дело прекратил «за отсутствием состава преступления».
В брошюре «Борцы за победу Великого Октября», изданную в феврале 1958 года, Лопарева представили «замечательным военачальником, видным организатором и руководителем партизанского движения на Обь-Иртышском Севере». В Тюмени, Тобольске и Ханты-Мансийске его именем назвали улицы. Дорониной вручили обманное «свидетельство о смерти мужа 10 июля 1938 года в местах заключения от инфаркта миокарда», еще через 10 лет, к 50-летию Октября, ее наградили орденом Красной Звезды.

Кровавая арифметика
Сейчас известно, что в статистике политического террора (с 1918 по 1990 год) по обвинению в государственных преступлениях осуждено 3 853 900 человек, 827 995 из них приговорены к расстрелу. Особое место занимают два года – 1937-й и 1938-й. За эти два года Большого террора было осуждено судебными и внесудебными («тройка», Особое совещание НКВД) органами по обвинениям политического характера 
1 345 000 человек, или 35 процентов от общего их числа за период 1918–1990 годов.
Еще более впечатляющая картина по статистике приговоренных к смертной казни из их числа. Всего за весь советский период их было 827 995. На 1937–1938 годы приходится 682 000 (или свыше 82 процентов).
Эту страшную статистику представил 2 августа 1992 года журналистам в пресс-центре Министерства безопасности Российской Федерации начальник отдела регистрации и архивных фондов МБРФ генерал-майор Краюшкин. Однако большинство СМИ обошли тогда этот брифинг гробовым молчанием. Одним эти цифры показались слишком большими, другим – слишком маленькими.
В итоге газеты и журналы различных общественно-политических направлений предпочли не публиковать этот материал, утаив тем самым от своих читателей общественно значимую информацию. И только газета «Известия» разместила под заголовком «НКВД – расстреливал, МБРФ – реабилитирует» (03.08.1992) подробный отчет о брифинге с указанием приводимой там статистики.
В Тюменской области, Югре и на Ямале с 1920 года осуждено по политическим мотивам более 22 000 человек, из них приговорены к расстрелу 7 290.