Кандидат исторических наук НВГУ: о выборе профессии, эволюции документов и расторжении браков в Тобольской губернии

– Александра, расскажите, откуда у вас такой интерес к истории?

– Специальность, по которой я училась, – не история, а документоведение и документационное обеспечение управления. Но мой научный руководитель в качестве эксперимента предложила написать дипломную работу по историческому документоведению. Она возила нас в Тобольский архив на экскурсию, где мы могли посмотреть документы, поработать с ними, подержать их в руках. С первых дней это оказалось очень интересно. Я пошла в аспирантуру и продолжила эту тему. После защиты диссертации, очередной раз просматривая описи, я обнаружила интересные документы по истории расторжения браков. Стало интересно, что такие документы, в отличие от формализованных современных заявлений о расторжении брака, были эмоционально насыщенны: мужчины и женщины обращались к духовной консистории и очень подробно расписывали свои проблемы. Для всех было удивительным, что я настолько погрузилась в науку. В семье все представляли меня на более офисной работе.

– А вы с детства интересовались историей или это пришло внезапно?

– Внезапно. Я училась в лицее в экономическом классе. В университете мне всегда нравилось стоять и отвечать возле кафедры. Вуз я окончила с красным дипломом. После университета меня пригласили провести мероприятие со студентами, рассказать про науку – тогда я и поняла, что мне это нравится. Стала преподавать профильные дисциплины, связанные с архивным делом, стараюсь привить студентам любовь к профессии. Показываю, что это не скучная и монотонная работа: архивные документы – это историко-культурное наследие нашей страны, их нужно беречь. Конечно, этим можно заниматься, только когда действительно любишь свое дело.

– Историческая научная работа – это своего рода расследование. Что вам удалось найти?

– Еще в студенчестве моя работа была посвящена приходским документам, например метрическим книгам. Они отражали конкретные события – рождение, крещение, бракосочетание и смерть, свидетельства об исповедании. Тогда я изучала именно формы документов, а не их содержание. В аспирантуре я продолжила изучать эволюцию документов.
А после защиты диссертации начала больше заниматься историей, потому что увидела описи документов Тобольской духовной консистории. Для меня стало интересным открытием то, что там есть бумаги, которые относились не конкретно к духовенству и церковной деятельности, а к жизни населения. Например, к расторжению брака. В XVIII и XIX веках прошение на развод подавали именно в духовную консисторию.
Что касается проектной деятельности, то мой первый грант президента Российской Федерации для молодых кандидатов наук был по эволюции церковных документов. Со временем мой научный интерес трансформировался. Следующий грант был по эволюции положения женщин – я исследовала дела по обращениям женщин в Тобольскую духовную консисторию для защиты от побоев и жестокого обращения.



Потом я заинтересовалась историей разводов и получила уже третий грант по истории супружеских конфликтов. Два года назад у нас сформировался междисциплинарный коллектив из документоведа, архивиста и историка. Я работаю с еще двумя исследовательницами. С одной мы познакомились в коридоре университета, где мы защищали диссертацию. Вместе мы изучаем историю расторжения браков, которая оказалась очень интересной.
Мы уже исследовали, как мужчины и женщины обращались с прошением о разводе по причине прелюбодеяния – по измене супруга. И сравниваем эти документы в Тобольской и других губерниях. Уже сейчас понятно, что у нас, в Тобольской губернии, развестись было намного сложнее, чем в центральных – Тверской и Ярославской. Было практически нереально доказать прелюбодеяние супруга. В центральных губерниях можно было отправить к супругу уездное полицейское управление и врачей. В Ярославской губернии 85 % прошений получили разрешение на развод. А у нас надо было ехать во врачебное отделение Тобольского губернского управления. А это стоило для крестьян просто неподъемных денег. Например, в одном из дел – 90 рублей. Либо предлагали: если вы не можете приехать, мы отправим вам врача, но вы должны оплатить проезд и суточные – это лишало какой-либо возможности развестись, поэтому ни одно из дел в Тобольской губернии по прелюбодеянию не было доведено до финала. Эти дела хоть и называются «Расторжение брака» – большинство отказные.
Легко доказуемые причины нам еще предстоит изучать: это ссылка и безвестное отсутствие супруга.

– А какое содержание у этих документов?

– Они оформлялись по образцу, так как духовная консистория была государственным органом, а в советском делопроизводстве всегда четко следовали букве закона. В заявлениях указывали: кто просит о разводе, где супруги были повенчаны, сколько лет назад. И потом у всех было примерно одинаковое изложение: я пытался сохранить семью, не по моей вине, муж (или жена) стали вести себя вот так, нет больше сил, брак не спасти. Был случай, когда женщина писала, что уже пять лет ее муж живет с другой женщиной, а ей нужен работник. Так как раньше официальные разводы было редкостью, в исторической науке было такое понятие, как «расходы» – то есть супруги жили отдельно, но не расторгали брак. И зачастую в духовную консисторию обращались именно для того, чтобы вступить в новый брак, потому что женщине нужен был помощник, кормилец, мужчина, который бы вел хозяйство. Заявления заканчивались словами: в силу молодого возраста не хочу совершать грех прелюбодеяния, прошу разрешение на новый брак. Фактически брак без оформления по закону считался прелюбодеянием.

– А когда вы анализировали эти заявления, попадались прошения с югорских территорий?

– Конечно, в Тобольске хранятся документы из Березово, Сургута. Но их меньше, в основном потому, что и людей тогда тут проживало не так много. Там есть прошения о разводе от остяков, остячек. Примечательно, что у этих дел не очень высокая сохранность, некоторые дошли до нас не в полном объеме. Дальние расстояния, документы доставляли дольше, бывало такое, что они даже терялись в пути, и крестьяне в селах были наименее юридически грамотные, у большинства не было денег оплатить почту.

– Вы, наверное, много времени просиживаете в архивах и библиотеках?

– На самом деле нет – в нашем Тобольском архиве основные документы оцифрованы. В отличие от других архивов, наш наиболее современный, видно, что в него вкладывается много средств. Директор архива старается максимально облегчить работу ученых, благодаря этому мы можем посмотреть описи. Мы достаточно быстро находим нужный документ. Есть электронный каталог с поиском, то есть не нужно среди миллионов, тысяч дел искать по датам. Если его нет – я могу заказать, чтобы его оцифровали за счет гранта. Как минимум раз в год я езжу за отчетными документами в Санкт-Петербург в Российский государственный исторический архив.

– Расскажите о ваших дальнейших научных планах.

– Мы будем подавать документы на продление или расширение гранта. Ученые из других регионов хотят присоединиться к нам и исследовать эту тему. Супружеские отношения можно изучать еще очень-очень долго, есть неисчерпаемый объем информации, который еще никто не исследовал. Можно открыть много интересного.

Кстати
В прошлом году полпред президента в УрФО Владимир Якушев наградил молодого ученого Александру Спичак, он вручил ей очередное свидетельство о гранте. В Нижневартовском государственном университете кандидат наук занимается исследованием социальных систем, изучает документы Тобольской духовной консистории. Опубликовала более 80 научных трудов.