Казымская культбаза: как строили «новый мир» на Севере

На то были веские причины. В «Экономических записках по землеустройству Березовского района» 1930 года говорилось о том, что «казымский край почти не затронут ни культурным влиянием, ни современным советским строительством. Продукция оленеводства и рыболовства в основной части потреблялась самим населением. Продукция охотпромысла сдавалась часто не на своих редких факториях, а в других районах, куда казымцы вынуждены были уходить за белкой ввиду истощения пушных богатств в Приказымье».

Просветить туземца
Культбазы, красные чумы, красные лодки учреждали на Севере в 1920–1930-е годы для культурно-просветительской работы среди коренных жителей и, конечно же, для проведения коллективизации сельского хозяйства. Задача культбаз заключалась в работе «с отсталыми туземцами по отрыву их от кулацко-шаманского влияния» и одновременно в просвещении. Советская власть считала, что дети северных народностей должны учиться в школах. Осваивать грамоту призвали и их родителей – охотников, оленеводов, рыбаков. Кроме того, северяне, конечно же, нуждались и в медицинской помощи, которую оказывала культбаза. Таким образом, база была административным, экономическим, культурным и просветительским центром казымской территории.

Опасный контингент
В строительстве культбазы принимало участие и коренное население. Об этом свидетельствует постановление президиума Казымского туземного районного исполнительного комитета от 28 февраля 1931 года. В нем, в частности, сказано, что необходимо «считать правильным вопрос о строительстве культбазы с привлечением и использованием местной туземной рабочей силы и произвести контрактацию не менее 40 человек пильщиков и плотников из остяков во всех 11 населенных пунктах тузрайона, освободив всех законтрактованных остяков от других госповинностей».
Как отмечал в своем отчете первый начальник Казымской культбазы Филипп Бабкин, в ее строительстве участвовало 103 человека: «переселенцев – 38, административных ссыльных (террористов-рецидивистов, кулаков и уголовников) – 28, остяков – 24, зырян – 7 и русских – 6 человек». Бабкин считал, что такой контингент строителей «по своим моральным качествам и политическим взглядам был не только неудовлетворительным, но подчас и опасным».

Городок социализма
К концу 1931 года было возведено 14 строений: больница, школа с 17 учащимися, интернат, Дом туземца, ветеринарный пункт, показательная юрта, баня-прачечная, склады, овощехранилище, ледник и кухня, три жилых дома. Городок социализма! По данным архивов, в коллективе работало 37 человек, из них пять – представители коренных национальностей Севера. В их распоряжении были 36-сильный катер, четыре лодки-неводника, пять лошадей, 225 оленей, в том числе 50 транспортных. На территории, обслуживаемой культбазой (около 40 тысяч квадратных километров), могла разместиться Швейцария.
Надо сказать, аборигены первое время старались обходить стороной больницу. Медикам еще удавалось затащить на медосмотр школьников, но с роженицами намучились. Ни за что не хотели остячки рожать в больнице.
Первым роженицам, согласившимся на эксперимент, делали специальные подарки. Говорят, даже швейную машину, специально выписанную из Москвы, вручили первой женщине, изменившей традиции рожать дома.

«За грамоту казымского остяка»
Осенью 1931 года было принято решение о совершении культпохода «За грамоту казымского остяка», который бы помог укомплектовать школу-интернат детьми из хантыйских селений. Детей просто отнимали у родителей. В своем отчете Бабкин пишет, что «обыкновенно радушные и гостеприимные туземцы были сумрачны, скупы на слова, а иногда и просто враждебны… Никакие уговоры и убеждения не действовали, и даже те туземцы, которые раньше дали свою подписку об отдаче детей в школу, теперь от нее отказались. Только указание на законно всеобщее обязательное обучение и ответственность за нарушение его подействовали, и туземцы дали обещание прислать своих детей».
Понять «отсталое» коренное население, конечно, можно. Ханты и ненцы знали, что оторванные от семейных традиций дети быстро утратят навыки традиционной культуры, забудут промыслы и язык.
В первый день в школе стоял сплошной рев. Но детей, разумеется, к родителям не пустили, одели в интернатскую одежду и посадили за парты. 11 ноября начались занятия. Родители лишь потребовали от руководства интерната соблюдать ряд условий: «не стричь волос, не одевать по-русски и никуда за пределы базы не выводить».
Перед школой, впрочем, как и перед всей культбазой, стояла задача: «борьба за формирование нового человека – носителя коммунистического идеала». В школе-интернате и Доме народов Севера школьники ставили спектакли о новой, счастливой жизни северян, устраивали концерты.
26 декабря 1931 года на IX партийной конференции в Березово заслушали рапорт Казымской культбазы: «Организован культпоход под лозунгом «За грамоту казымских остяков» в составе трех бригад численностью 10 человек, прошедших пешком по лесотундре расстояние 330 километров, в результате чего школа-интернат укомплектована на 21 декабря детьми казымских остяков в числе 17 человек…»

Букварь Лоскутова
В 1931 году для организации школы в Казыме по поручению райкома партии приехал Аркадий Лоскутов, имевший опыт организации школы в мансийском селении Сартынья.
Как вспоминал Лоскутов, первая школа-интернат создавалась в чрезвычайно тяжелых условиях, при активном сопротивлении шаманов. Не раз оленеводы увозили своих детей.
В конце декабря 1931 года родители по наказу шаманов, считавших культбазу «домом злого духа», забрали детей из школы. Лоскутов поехал по юртам убеждать родителей вернуть детей в школу. Кто-то вернулся. Занятия возобновились через две недели. 
Аркадий Лоскутов сумел заслужить уважение своих учеников. Он изучал их язык, традиции семей, смог понять образ жизни. По букварям, которые он составил, обучались первые национальные кадры народов ханты и манси.

Казымский мятеж
Но работа школы-интерната вошла в нормальное русло только с 1934 года, когда закончились события, вошедшие в историю под именем Казымского мятежа или Казымского восстания 1933–1934 годов. Оно было вызвано совокупностью непродуманных действий власти: арестами шаманов и просто бунтарски настроенных остяков, насильственной отправкой детей в интернат, промышленным ловом рыбы на священном озере Нумто, запретом «медвежьих праздников».
Кроме того, были и другие причины. Сдача оленей государству в непомерных количествах приводила к тому, что шла ежегодная убыль стада у коренных жителей. Возникла угроза, что коренное население вообще останется без оленей. 
В ответ на действия властей ненцы и ханты, жившие в этих местах, взяли заложников и выдвинули ряд требований: освободить арестованных, прекратить обучение детей в интернате, запретить лов рыбы на озере Нумто, сократить поборы… Заложников-переговорщиков они убили, и тогда на Казым прибыл карательный отряд ОГПУ, вооруженный пулеметами и поддержанный с воздуха аэропланами Уральского военного округа. При такой масштабной боевой операции власть, конечно же, подавила восстание и продолжила лепить из туземца «нового человека» социалистической формации.

На оседлый образ жизни
После Казымского восстания дети вновь сели за парту. Культбаза продолжила работу. И вот строки из ее отчета за 1940 год:

«Если в 1931 году в школе Казымской культбазы было только 17 человек и учебный год продолжался 92 дня, то в 1940 году школьные занятия начались в срок, за парты село 260 учащихся, из них 145 представителей северных народностей… В Доме народов Севера за год побывало 1 850 человек, работали различные кружки, регулярно демонстрировались кинофильмы, проводились беседы, лекции и доклады. Национальное население переходило на оседлый образ жизни».

- Культбазы были призваны заниматься просветительством, обучением, воспитанием. И свою положительную роль они в этом сыграли. Ведь очевидно, что некоторые народы отставали в отношении культурного и социального развития, и надо было эту проблему решать.
Другое дело – перегибы. Многие вещи делали насильственно. Когда стали применять насильственные способы внедрения нового уклада, то народ, конечно, начал возмущаться, и возникали конфликты. Мое твердое и давнее убеждение, что любой процесс, любое явление должны протекать естественно. Нужно обеспечить самодвижение жизни...