Миссия: поднять иммунитет памяти страны

– Почему вы решили свой режиссерский дебют посвятить такой картине?

– Сюжет этой картины пришел мне в голову, когда я летел в Сирию и слушал песню Симона Хорольского «А весна вновь прекрасная». Я его снимаю для ребят на передовой, но есть в этом еще более глубокая история, помимо поддержки СВО. Во времена Оли Бузовой и Моргенштерна (признан в России иностранным агентом. – Ред.) очень важно, кто мы есть. Последние 10 лет я считался актером-отказником, от меня отказались многие кастинг-директора. Мне предлагали очень много пошлости, грязи, просто гадостного. Я возмущался, а мне отвечали: «Апрельский, сейчас ничего другого не делают», и мне откровенно говорили: «Тогда меняйте профессию».

– В чем вы видите свою режиссерскую миссию?

– То, что происходит в нашем кино сегодня, это страшно. Сколько мата полезло! Особенно в сериалах. Моя основная миссия в том, чтобы Россия стала чуточку чище, добрее, чтобы в стране появились такие картины, которые дают людям надежду. Чтобы не оболванивать людей, не вгонять их в депрессию, как это было сплошь и рядом последние 30 лет в фильмах про кровь и ментов, которые воруют и друг друга презирают, всех предают, но я знаю о порядочности многих сотрудников.
Нельзя вернуться в прошлое и изменить свой старт, но можно стартовать сейчас и изменить свой финиш – этим слоганом оканчивается мой следующий фильм, который я собираюсь снимать в июне. А мой трамплин как режиссера построился в Югре. Постараюсь Югру не подвести.
Когда я был на съемках в Армении восемь лет назад, родился мой первенец – в День влюбленных, 14 февраля. Я не забуду место Цахкадзор, когда мне сообщили, что я впервые стал отцом, я стоял с автоматом в руках. Мы снимали в подвале казино, где мне нужно было выбегать на площадку. Кричат: где Апрельский? А я стою и плачу. И в данной ситуации Пыть-Ях для меня навсегда останется местом, где был дан старт «режиссерскому Апрельскому кино».

– Как так получилось, что свой первый фильм вы решили снять в Югре?

– У Господа Бога планы всегда лучше. Для фильма я искал танк. В Мосфильме за него просили большие деньги. Потом мне предложили снимать в Музее техники Вадима Задорожного в Подмосковье, но сказали, что горючее в него заправлять нельзя и с места сдвигать тоже. Затем мне предложили поехать на фестиваль военной песни в Санкт-Петербург в качестве члена жюри. Между концертами меня попросили выступить в госпитале перед ранеными бойцами, в котором я познакомился с одним из депутатов из Югры, с ним я поделился проектом «Взрослая весна». Рассказал, что аллегорическая история состоит в том, чтобы поднять иммунитет памяти нашей страны, нужно объединить все поколения. Сказал, что задумал очень много метафор, аллегорий и отсылок к советскому времени, что очень хочу сделать ролик в поддержку наших ребят на передовой. Он предложил мне провести съемки у вас. Параллельно я уже снимал другую свою работу – «Песня для Рыбки», где у меня снимаются московские актеры Алена Бабенко, Вадим Медведев, Андрей Аверьянов, Алексей Гришин, Сережа Дорогов – очень крепкий состав, – и параллельно наехало одно на другое. Отказаться от съемок в Югре я категорически не мог: я бы себе этого не простил. И когда я отснял «Рыбку» и только приступил к монтажу, в этот момент мне дали отмашку вылетать к вам.

– Почему именно в Пыть-Ях?

– Во-первых, мне нашли танк, во-вторых, снег. Если бы снега не было, можно было бы, конечно, заменить его на камни. Но эффект был бы не тот. Зима, снежки в руках – в этих «снарядиках» больше настоящего советского поколения детей, которые не покупаются за шоколадки. Как говорил Достоевский, настоящий русский не продается. Фильм целиком снят в Пыть-Яхе, а монтаж собирали в Хантах.

– Расскажите, кто стали главными героями?

– Главные герои – местные дети из «Золотого ключика». У нас было 17 веселых неуправляемых разбойников, поэтому тот, кто прошел съемки с детьми, смело может снимать экшен.
Самое долгое в кино – это выставление света. И дети в этот момент должны ждать. Они устают каждые 15 минут, говоря: мы хотим домой, мы хотим кушать, мы хотим спать, – вот такие разговоры были постоянно. Приходилось их подбрасывать, катать на плечах, придумывать игры на ходу. Я говорил: завтра вы получите медальки. И начиналось: а почему завтра?! Давайте сегодня! А они сладкие? А они деревянные? А они из железа? Угомонить детей невозможно: смеются, зевают, потеют, устают, теряют интерес и снова смеются. А фильм у нас серьезный, улыбаться нельзя даже глазами.

– Вы в итоге результатом довольны?

– То, через что я прошел, для меня было испытанием. Об этом можно рассказывать до бесконечности, но самое главное, что на выходе: сегодня я посмотрел ролик, он у нас получился на твердую четверку. Но если мне зададут вопрос, буду ли я еще снимать детей, я десять раз подумаю. И теперь особенно понимаю, почему в советское время был огромнейший отбор: из полутора тысяч детей отбирали пятерых. Я набрался хорошего опыта, теперь представляю, что такое режиссура. Я задавал вопрос своему мастеру Николаю Лебедеву: «Сколько сегодня в режиссуре работает людей – ваших одногруппников, которые учились с вами во ВГИКе?» – он сказал: четыре процента. Это профессия не для слабых.

– Расскажите еще о съемочном процессе.

– У нас, как на передовой, было три дня на подготовку. Я соображал просто на ходу. Нужно отдать должное режиссеру Апрельскому, что он не испугался. (Смеется.) После съемок я чувствовал огромнейшую усталость. Тут главное – не сломаться, не дать слабину. Когда мне что-то неожиданное в голову приходит, меня лучше не тормозить. И когда я узнал, что наш актер Николай Иванович, который сыграл сторожа дядю Юру, играет на баяне, я тут же решил, что в конце у меня будет петь хор. А еще благодаря Господу Богу вдруг появился дворник, который реально вышел убирать площадку на снегоуборочной машине. И я подбежал к нему, замахал руками и говорю: «Я прошу вас, не трогайте эту территорию и снимитесь у меня в кино». Он отказался. Я пообещал, что мы не будем снимать его крупно, и сказал, что этот фильм в поддержку ребят на передовой. Когда он это услышал, сразу согласился. И вот так все шли навстречу.

– Какой вы запомните Югру и хотели бы еще снять здесь фильм?

– Я не могу говорить о том, что бы я еще снял, все зависит от того, что придет в мою «апрельскую голову». У меня уже написано на пять лет вперед, и многие истории приходят через песни, которые я слушаю в наушниках. Мне понравилась какая-то песня – я начинаю ее визуализировать. Говорить, чего бы я снял, не буду – на все воля Бога. Мыслей на бумаге много, но я не буду это озвучивать, лучше поставлю по факту.
А то, какой я запомнил Югру, – это какая-то мистика для меня. В день рождения оказаться на съемках – это счастье. Первый подарок, который я увидел в Ханты-Мансийске, – это красавцы-мамонты, которые стоят у вас под горой. И эти сказочные фонари. Я думал, что Ханты-Мансийск – это просто северный городок с вышками, а он оказался городом, состоящим, как в мультике «Ну, погоди», из створчатых фонарей. Мы приехали ночью, едем, едем, а красота не заканчивается, все время встречаются какие-то кукольные здания, храм с водопадом, дворцы культуры и суды, я просто рот открыл и говорю: подождите, а когда это закончится? А мне говорят: а это никогда не закончится, город состоит из этой красоты. Я не ожидал такого от Ханты-Мансийска. Но мне бы хотелось еще посмотреть на него днем. В Югре все хлебосольные. И речь не про один, про два десятка человек – я встретил человек 50, они настолько все разные, открытые люди.
Я очень надеюсь, что на премьеру фильма приеду сначала в Ханты-Мансийск, а оттуда в Пыть-Ях. Мы соберем всех детей и взрослых, сделаем веселый вечер, где я вручу грамоты и дипломы от Гильдии киноактеров России. Здесь все сложилось для меня прекрасным, чудным образом. Здесь я состоялся как режиссер. О другом я даже мечтать не мог.