На все времена

Пистолет
Мои родители были родом из деревни Ивановское Веневского района Тульской области. Она состояла из трех десятков домов по-над берегом безымянной речушки, в которой летом воробью по колено, а галкам по пяткам. В 1941 году большая часть Тульщины была оккупирована немецко-фашистскими захватчиками, правда, не надолго: с 16 октября по 8 декабря. По рассказу отца, бесконечная вражеская колонна день и ночь в течение недели через деревню двигалась на Москву, до которой оставалось всего-то двести километров. Так вот, а в доме моего деда на постой остановился немецкий офицер. Это место он выбрал неспроста: находилось ровно посередине деревни, из окон хорошо просматривалась дорога, а до войны тут заседало правление колхоза. На задах дома немцы установили дальнобойные орудия и периодически обстреливали позиции наших войск. В один из дней приспичило немчуре помыться, а в качестве бани он использовал кухню и бабусино корыто. Воду нагрели в большом чугунке на лежанке – кухонной печи, и, раздеваясь, как опытный вояка, офицер вынул пистолет из кобуры и положил его на стул под грязное белье, чтобы на всякий случай был под рукой. После помывки денщик сгреб его вместе с одеждой в стирку. Одевшись, офицер обнаружил пропажу оружия. Не на шутку разволновавшись, на непонятном языке и пальцах объяснил хозяевам дома причину. В голосе неспроста звучала угроза, т.к. для этого имелся весомый аргумент: в семье росли два сына: восемнадцатилетний дядя Толя, после освобождения призванный в ряды РККА, и тринадцатилетний мой отец, а всем известна генетическая тяга к оружию у парней. Дед, посмотрев в глаза сыновьям, убедился в их непричастности к пропаже, о чем и сообщил квартиранту. Надо сказать, что на постое у них он состоял уже несколько дней и не доверять этому русскому у чужеземца не было оснований. Кликнул денщика, и от строгого общения с ним недоразумение было устранено. В качестве компенсации морального ущерба стала банка немецкой тушенки. Но страх незаслуженного наказания оставался долго.
Граната
Пацаны – они и в оккупации пацаны. В деревне зима и для взрослых – пора ничегонеделанья, а для ребятни, когда не функционирует школа, одно спасение – улица. А тут еще столько новенького: невиданные машины, непривычная военная форма, да и можно нечаянно найти всякие военные штучки. Вот и в этот раз одному из подростков попалось что-то необычное, и вокруг него тотчас столпилась ребячья стайка. Каждому хотелось не только посмотреть, но и подержать в руках или потрогать такую диковинку. Немецкий часовой обратил внимание на гурьбу и незаметно подошел к ним. Вояка сразу, с первого взгляда, определил – граната. Властно отобрал ее, привычно привел в действие и бросил в яму, из которой вблизи живущие деревенские добывали песок для хозяйских нужд. Только потом погрозил детишкам пальцем, сопроводив это непонятным наставлением. Наверно, вспомнил немец о своих оставшихся вдалеке детях.
А вот в другом случае никого из знающих взрослых не оказалось рядом с братьями, сыновьями бабы Парани, десяти и двенадцати лет. Младший нашел советскую «лимонку» - оборонительную гранату с поражающим действием осколков в радиусе до двухсот метров, поэтому ее и кидают из укрытия, и показал старшему, когда они сидели на русской печи. Естественно, тот стал вырывать ее из рук малышни. Теперь уже неизвестно, кто выдернул чеку запала: взрыв страшной силы потряс избу. То, что осталось от братьев, хоронили в одном гробу. Это происшествие явилось хорошим назиданием живым ровесникам. И на все времена. 
Освобождение
Во время оккупации нашей деревни моей маме было двенадцать лет, и она перешла в шестой класс. Приход немцев произошел внезапно: проснулись 16 октября, а в деревне они. Разместились в центре, а в околичные дома наведывались периодически за «яйками, млеком, курками». А когда собрались было увести из стойла бабы Маши корову, то пришлось родным выскочить всей семьей, а было в ней четверо детей, бабуся ждала пятого, упросить оккупантов, и немцы смилостивились, оставили кормилицу хозяевам. 
Перед приемом нас в пионеры проводилась большая идеологическая работа: нам рассказывали о героях-пионерах, что означает пионерский галстук, как им нужно дорожить и что пионер всегда готов к борьбе за дело Коммунистической партии Советского Союза. И тогда-то я спросил у мамы, а куда она дела свой пионерский галстук, когда пришли захватчики. Услышал в ответ, что всю оккупацию проносила его на ноге, повязав выше колена.
О приближении советских войск говорила артиллерийская канонада, которая была все слышней, и поток отступающих немецких войск. Утром 8 декабря обнаружили, что их в деревне нет. Новость передавалась от человека человеку быстрее всякого телефона. Еще виднелся хвост отступающих, как прискакали наши разведчики: все в белых полушубках, краснощекие, в шапках на затылках, на низкорослых в длинной шерсти лошадях. Как потом стало известно, подаренные Монголией. И такие все красавцы, так по ним соскучились, так ждали их! Узнав, что немцы не могли еще уйти далеко, поспешили вслед за ними. Со стороны отступающих раздались пулеметные очереди, и на виду у всей деревни бойцы попадали с коней. Женщины, которые были посмелее, накрывшись простынями, поползли к лежащим красноармейцам, чтобы при необходимости оказать раненым первую помощь. А дальше было видно, как вражеские пулеметчики на подъехавшей за ними автомашине покинули свою огневую позицию. И тогда же поднялись лежащие кавалеристы, к счастью, целые и невредимые. Немного погодя, в деревню вошли основные советские части. Да, к слову сказать, Тульскую область освобождал второй кавалерийский корпус генерала Белова, поэтому в тульских городах непременно есть улица его имени. Бабушка наварила большой чугун картошки и пригласила проезжающих мимо солдат. Они, недолго думая, с мороза зашли в теплую избу. В разгар пиршества вошел политрук и пристыдил их: кого, мол, они объедают, когда тут мал мала меньше. Ну, в общем, испортил аппетит освободителям. И, как не заступалась за них баба Маша, им пришлось уйти. На прощанье все-таки одному из них украдкой сунула оставшуюся еду. Праздник быстро кончился, и продолжились трудные военные будни.