О великий, могучий русский язык!

У меня нет машины, и поэтому по городу я хожу пешком или езжу в автобусах и маршрутках, слушаю людскую речь, и поражаюсь тому, как разговаривают горожане. Наполовину свои беседы разбавляют матом. И не только взрослые, и не только мужчины, но и женщины любого возраста, а также студенты и школьники. Уши порой вянут...

Подхожу иногда к матерящейся ребятне 10-13 лет, играющей на дворовой площадке в футбол. Стыжу, пугаю участковым. Но толку мало. Разговариваю, проходя мимо, со школьниками в парке «Энергетик». Они там любят собираться на лавочках. Сидят мальчишки и девчонки, курят и через слово — мат. Пробую беседовать с ними, повторяя избитые истины про закон о запрете курения и мата и т.д. и т.п. Получаю в ответ «вдумчивые и философские» объяснения. Мне с улыбкой умно отвечают, что, мол, матерный сленг — это одна из структур, составляющих русский язык. Спрашивают меня о песнях Шнура, знаю ли я его творчество. Советуют почитать книги модной ныне молодой писательницы Ирины Денежкиной, которая без мата не обходится.
И я замолкаю. И думаю: а ведь молодежь-то по-своему права, когда говорит, что, если известным писателям, певцам и артистам можно использовать матерные слова, то почему им-то нельзя. Говорят также, что и сам Александр Сергеевич Пушкин тоже писал, употребляя нецензурную лексику. Меня, честно говоря, приятно удивили эти их познания. О Пушкине они, конечно, узнали от нашей, так называемой, просвещенной интеллигенции, которая помалкивает о том, что Пушкин, сочиняя в молодости свои озорные стишки и эпиграммы, никогда их не печатал, и даже не помышлял это делать. Он читал их своим друзьям и только.
Мне могут сказать, что вот, мол, нашелся святоша, учить вздумал. Сам, что ли, никогда не матерился. Отвечу: я не ангел, грешный, как и все. И у меня порой вылетает крепкое словцо, но это бывает редко и только в кругу хороших знакомых. Но нашей молодежи специально навязывают лукавые понятия, когда на телевидении ведутся «культурные» беседы о том, что есть два вида мата. Один — площадный и мерзкий, им пользуется народ, и — литературный, изысканный, который употребляют интеллигентные люди и который можно использовать в литературе, театре, эстраде, кино. Что этот мат из уст людей просвещенных звучит даже красиво. Давайте не будем обманываться, это просто хитрая уловка. Мат есть мат, и из уст писателя и профессора нецензурщина звучит еще более неприятно. Особенно мерзко, когда матерятся девушки и женщины.
Хочу привести высказывания известных русских писателей на эту тему. Возьму для примера тех, кто отбывал срок в лагерях, кому по судьбе надо было бы изменить свой русский язык. Вот что говорит об этом замечательный прозаик Леонид Бородин, отсидевший более десяти лет по зонам: «Противно мне прописывать похабные слова. Оскудевшие разговорной речью, в речи своей мы их употребляем порой, но ни крохи богатства русского литературного языка мы не утратили, и потому использование дурных слов в литературе чаще всего конъюнктурно по определению, но иногда это свойство литературной импотенции пишущего, когда он посредством хамства и похабства пытается достичь нужного уровня выразительности, заранее имея своим адресом читателя, уже «упавшего» на соответствующий уровень восприятия».
Однажды корреспондент спросил у патриарха русской литературы, выдающегося писателя Олега Волкова, который провел более 25 лет по лагерям и ссылкам: «Как выжить в лагере, что нужно делать, чтобы в нечеловеческих условиях остаться человеком?». Он ответил кратко и без всякого пафоса: «Мыть руки и не ругаться матом». И все, кто общался с девяностолетним писателем подтверждали, что он всегда говорил на чистейшем русском языке. Как сложно это было делать в тех экстремальных условиях, чтобы остаться человеком! А что же мы, живя в удобных, хороших условиях, никак не можем оставаться ЛЮДЬМИ?
В конце заметки очень хочется напомнить всем стихотворение в прозе великого русского писателя Ивана Тургенева: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!».
Некоторые обзовут меня брюзгой на пенсии, но я все равно буду подходить к матерящейся молодежи и разговаривать с ними. Буду. А что, проходить мимо и как бы не обращать внимания? Не кажется ли вам, земляки, что мы уже вдоволь находились мимо?