От интернетчика в романтики

В начале июня прошлого года, после покупки моей семьей земли на Валдае, я хорошо понимал, что ближайшие месяцы лета я проведу именно там… Отдых в деревне представлялся мне весьма скучным и неинтересным, ибо в той местности, кроме нашей семьи, никто не жил и пока не живет...

Сначала не хватало общения, угнетало отсутствие какой-либо связи, да и работа с утра до вечера утомляла. Со временем я привык к своему образу сельского Робинзона, мне стало нравиться мое времяпрепровождение на природе, а общение с людьми я компенсировал общением с животными. Людей там, кроме нас, не было, и мир природы был не тронут.
Утром, если встать пораньше, то можно было увидеть лисицу, идущую на охоту; ястребов, высоко парящих в небе, со скоростью молнии, падающих камнем вниз на кротов и мышей; бобров, которые то и дело грызли деревья у протоки. Если не шуметь, можно было увидеть, как это происходит: встанет бобр на задние лапы, на хвост обопрется – и за работу…  Вы думаете, он, как пила: «хр-хр-хр»? Нет, иногда кажется, совсем беззвучно точит дерево, потом ветку «откусит» и в воду тащит…  Дерево диаметром сорок сантиметров  бобр за ночь валит, очищает от коры – и в плотинку.
Природа стала мне близким другом за эти три месяца лета. Она отдавала всю себя, а я даже не ожидал, что стану таким романтиком. Ловил себя на мысли, что умиляло вокруг все: ягода земляники, спрятавшаяся под листком, высокое-высокое небо (теперь я понимаю, почему «лазурное», в Сургуте такого неба нет), ива с ее прозрачной ажурной кроной, под которой хорошо было полежать, слушая плеер. Я даже стал писать стихи, чему, думаю, очень удивились бы мои собратья-каратисты. А это душа откликалась на красоты Валдайские.
В это последнее лето детства я был ребенком, живущим на земле. Живущим так близко к земле, что муравей, карабкающийся по травинке, казался мне очень важным существом, а лист дерева, обыкновенный из великого множества, случайно упавший к ногам, - загадочной картой целой страны. Я жил близко к природе, к ее цветам, запахам, звукам, таинствам заката и рассвета. Теперь я понимал, что значит «ложкой воздух есть». Теперь не хотелось ни интернета, ни социальных сетей, ни пыльных улиц, ничего, что зовется городской цивилизацией.