«От моей работы есть польза»

За давностью лет это имя оказалось забыто, но благодаря краеведам, и прежде всего подвижническому труду Валерия Белобородова, многие страницы его биографии в начале 2000-х были заново открыты и прочитаны.

Родом с Алтая
Павел Животиков родился 24 (11) июня 1904 года на Алтае в семье волостного писаря. После отмены крепостного права группа крестьян из тамбовского села Животиково отправилась в Сибирь. Они осели на Алтае вдоль Чуйского тракта, занимались охотой, рыболовством, земледелием. Кто-то, получив образование, «вышел в люди», став священником или служащим. Родная тетя Павла Кузьмича Марфа стала настоятельницей женского монастыря, а Павел мечтал об учительстве. 
В 1920 году родители Павла умерли от тифа, и он остался один, тем не менее выучился. В 1931-м поступил на факультет русского языка и литературы Томского индустриального педагогического института и вскоре, в декабре 1933-го, по призыву Наркомпроса РСФСР в составе группы студентов был отправлен на высшие педагогические курсы Ленинградского института имени А. И. Герцена. Ленинград с 1920-х годов стал кузницей кадров для Крайнего Севера и Дальнего Востока. 
Животиков на курсах изучал хантыйский язык. После их окончания, летом 1934-го, получил назначение в Остяко-Вогульский педагогический техникум. В Остяко-Вогульске Павел Кузьмич вел уроки русского и хантыйского языков, литературы, продолжал углубленное изучение хантыйского, руководил кружком национального творчества. В августе 1936 года был переведен преподавателем и директором северных учительских курсов при Тюменском педагогическом институте, на которых проходили ускоренную подготовку будущие учителя национальных школ.
Спустя два года курсы закрылись, и с сентября 1939 года Животиков снова в Остяко-Вогульске: преподает в политпросветшколе и педагогическом училище, состоит в комиссии по созданию литературного хантыйского языка и научно-исследовательской группе при ней. Он подготовил учебник хантыйского языка для подготовительного и первого классов национальных школ, «Очерки грамматики хантыйского языка» и статью «Хантыйский язык и письменность».
В начале 1942 года Павел Кузьмич получил назначение на должность директора Сургутской средней школы и, прибыв в Сургут, сразу погрузился в заботы о школе и устройстве на новом месте семьи, которая должна была переехать из Ханты-Мансийска с открытием речной навигации.

Вот что он писал своей жене Анне:
«27 марта [1942 г.] 18 м[инут] 12-го ночи, Сургут.
Недавно пришел из клуба с лекции, поужинал и сел за стол, чтобы закончить письмо. Сегодня много впечатлений, а главное – слышал родной голос сына и жены. Бориска, дорогой мой! Как я прижал бы тебя к груди, расцеловал в губки, лобик, щечки, всмотрелся в твои умные, прекрасные карие глаза, мои глаза, искрящиеся лукавством и искренней чистотой! Как я одинок без вас, что особенно резко почувствовал, придя после разговора в свою холостую пустую комнату! …Радует одно, что скоро увидимся, ведь Борис заявил сегодня: «Мы на пароходе к тебе скоро приедем».
Он подробно описывает, чем богаты магазины Сургута: «В раймаге были мужские сапоги, висят пальто, дамские платья, в комиссионном тоже есть ценные вещи, и никто не берет. Есть патефоны по 220 руб., велосипеды по 407 руб., варшавские кровати по 500 руб. и ниже, но с пружинами-решетками, матрасов нет».
Павел Кузьмич советует жене продавать вещи и готовиться в дорогу. «Здесь жить и работать можно неплохо, тем более если устроиться с квартирой, приобрести корову, посадить огород», – описывает он преимущества нового места жительства.

«К жизни бойца почти привык»
Но судьба распорядилась так, что он успел лишь отремонтировать школу и летом был призван в армию. С июня 1942-го по октябрь 1945 года Павел Кузьмич находился в действующей армии, был командиром отделения связи, участвовал в боях на Калининском, 3-м Белорусском и Забайкальском фронтах, служил военным корреспондентом.
С фронта он писал родным, более 30 весточек сохранила жена и сын Борис. Письмами Животиков пытается ободрить жену:
«Здоровье мое прекрасное. Всю пищу, какую дают, полностью съедаю. Аппетит изумительный. Видимо, жизнь в бору, всегда на воздухе, физические движения – все это идет мне на пользу в противовес тому «кабинетному» образу жизни, какой я вел дома... Может быть, эта встряска в моей жизни будет мне даже весьма полезна. Стараюсь постигнуть военное дело всеми силами и, кажется, числюсь в группе передовых бойцов. Хожу в противогазе по 5–6 километров, трудновато, но привыкаю и выдерживаю на одинаковом уровне со всеми».
Нередко родные и друзья, остававшиеся в тылу, вести друг о друге получали от Павла Кузьмича. Он же посылал сообщения о своих однополчанах-земляках их родным в Сибирь. В одном из писем он пишет:
«Позавчера рано утром от имени бойцов части произносил надгробное слово перед погибшими двумя товарищами во время выполнения боевого задания. Их имена: Черкашин из д. Покур и Вакадин А-ндр с пос. Банного Сургутского р-на. Погибли оба от мины, когда исправляли повреждение по линии… Мой ученик Киселев (из педучилища, спецпереселенец) совершил подвиг: когда осколками мины убило Черкашина и смертельно ранило Вакадина, Киселев взял из холодеющих рук провод и под огнем соединил линию, а потом перевязал раненого товарища...»

Школьный инспектор
После демобилизации с февраля 1946-го до августа 1947 года Животиков работал школьным инспектором Тюменского облоно по национальным округам. 
В 1947–1952 годах – инспектор отдела школ, заведующий сектором школ и заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации Тюменского обкома ВКП(б). Все эти годы он вел дневник.
«Март – апрель 1946 г.
Основная трудность – нет достаточно преподавателей с высшим образованием. Долго ломали головы. Решили посоветоваться с руководителями округа. Вызвал Величко Г. Т. – директора [Ханты-Мансийского] педучилища. Просил предупредить коллектив об обследовании, которое начнется завтра. Величко больной и усталый. Оказывается, у него туберкулез легких. Нужно чутко отнестись к нему и, если потребуется, принять все меры, чтобы увезти на весну с Севера. Здесь губительный климат!.. Вечером долго бродил по городу и наблюдал за жизнью и поведением людей. Работает кинотеатр, идет картина «Капитуляция Японии». Почему-то устал. Много думаю над тем, как лучше построить работу, чтобы получить внутреннее удовлетворение. Опыта еще нет. Это мои первые шаги на пути инспекторской работы». 
Одна деталь: про здоровье Величко Животиков не забудет – устроит ему санаторий.
«Декабрь 1946 г.
Два дня пробыл в Пимской начальной национальной школе, которой заведует Хмелева Мария Ивановна. Школа, учителя, порядок и состояние учебно-воспитательной работы произвели хорошее впечатление. На берегу тихой речки Пим расположилась небольшая деревенька – центр национального совета с радиусом разбросанности населения до 500 км. Самый лучший дом в поселке – школа. Здесь же находится красный чум, сельсовет, магазины и склады. Чувствуется огромная оторванность от главной магистрали, таежная глушь. Но люди работают самоотверженно и с энтузиазмом… Зав. школой Хмелева Мария Ивановна – местная, сургутская уроженка, работает в хантыйских школах района пятнадцать лет, прекрасно владеет местным диалектом хантыйского языка... Обучение ведется на русском языке, но там, где требуется, уч-ца использует и родной язык детей».
При этом инспектор подмечает серьезные недостатки: «Семь учеников-ханты болеют паршой. Головы покрыты сплошной коростой бело-желтого цвета. Дети беспрестанно чешутся, шелуха разлетается в стороны. Больные не изолированы». Заведующая медпунктом в ответ на критику Животикова заявила, что райздрав не отпускает никаких медикаментов для лечения детей. «Какая неслыханная тупость!» – возмущается тот и обещает принять меры.
31 декабря 1946 года он встретит в Сургуте, так и не успев добраться домой из-за работы. 
«Сургут не изменился, стал хуже, постарел. На улицах много снегу, тишина, люди попадаются редко. Типичный северный поселок. Да, сегодня последний день 1946 года. Вот где придется встречать новый год! Вдали от семьи и родных благодаря Северу и его экзотике. Но удовлетворяет одно, что от моей работы есть польза, особенно для национальных школ», – напишет в дневнике Павел Кузьмич.
Ему предстоит еще немало командировок по национальным поселкам. В 1952 году его назначат директором Тобольского педагогического института, в 1964-м переведут на должность ректора Ишимского педагогического института.
В 1966 году Павел Животиков ушел на заслуженный отдых и последние годы до самой смерти в 1970-м провел в Новосибирске, откуда была родом его жена.