Почему легендарному буровому мастеру не было равных в профессии

У Лёвина хорошая улыбка. Гагаринская.

– Скажете тоже, – говорит Геннадий Михайлович, – Гагаринская… Журналисты придумали.

И широко улыбается.

Я рассказываю ему, как в детстве, в 1970-е, просыпалась под бодрые рапорты по радио: бригада Лёвина поставила очередной рекорд: 100 тысяч метров проходки. И всё время он с кем -то соперничал, как какой-нибудь спортсмен…То с бригадой Петрова, то с бригадой Шакшина…

– Так это ж было соцсоревнование! Производительность труда повышали. А с Петровым и Шакшиным мы дружили. В одном доме в Вартовске жили. Спорить – спорили, правда...

И сейчас видно: Лёвин – человек по-прежнему азартный. «В позитиве», как теперь говорят.

В этом году Геннадий Михайлович справил 80-летний юбилей. 

В солнечном Баку

Лёвин, как настоящий нефтяник, родился в Баку. На берегах Каспийского моря нефть добывали с древних времен. Для этой цели рыли колодцы, откуда черное золото черпали емкостями, изготовленными из овечьих шкур.
В Баку в начале XX века ринулись сотни предпринимателей и авантюристов, в одночасье возникли десятки нефтяных компаний. Город охватила нефтяная лихорадка. Очистные заводы росли как грибы, и территория, где они размещались, из-за густого черного дыма, выделявшегося при сжигании отходов, получила название «Черный город». С захватом большевиками Азербайджана нефть по железной дороги и морю, согласно резолюциям Ленина, отправляли в Россию. Черное золото Баку способствовало становлению советской власти.

В Баку семья Лёвина попала в 1930-м году не по доброй воле. Деда – крепкого крестьянина Пензенской губернии (четыре лошади да три коровы) – раскулачили. Семью, в которой было шестеро детей, выбросили на улицу: дом новая власть забрала под сельсовет.

– Отец вместе с братом добрался до Баку, стал работать на промысле, там я родился в 1938 -м, – рассказывает Геннадий Михайлович.

Через год семья перебралась в Сызрань: в Поволжье нашли нефть. «Второе Баку» – район между Уралом и Волгой – нуждалось в опытных нефтяниках. В то время там работал начальником конторы бурения Виктор Иванович Муравленко. Будущий начальник Главтюменьнефтегаза был единственным мастером с высшим образованием во всей конторе бурения. С ним-то и работал Лёвин старший. А Геннадий познакомится с Муравленко позже.

– В Сызрани я окончил нефтяной техникум и в 23 года стал буровым мастером, работал в Отрадном Куйбышевской области, – продолжает свой рассказ Лёвин. – Здесь и состоялось наше знакомство с Виктором Ивановичем. Он сам буровик и к нам относился с большим вниманием, по-отечески.

 В далеком 1968-м…

Когда Муравленко приехал в Тюмень покорять сибирские недра, он пригласил бригаду молодого мастера Лёвина. Было это сорок лет назад, в 1968–м.

– Мы целый месяц раздумывали. Всё-таки непросто в одночасье поменять жизнь. В бригаде у меня работали уже немолодые мужики, многие воевали… Да к тому же нас ждал суровый климат. А буровики очень боятся морозов…Это наше профессиональное. Сами-то ничего, выдержим. Но бурить при низких температурах – замучаешься. Оборудование не выдерживает.

И всё-таки они решились.

В феврале 1968 года бригада Лёвина в полном составе из 25 человек выехала в нефтяной сибирский край.

– Из Тюмени мы самолетом прилетели сначала в Сургут, – рассказывал Лёвин. – Вышли на аэродроме и удивились: совсем не холодно, градусов десять мороза, солнышко светит. Ну вот, думаем, пугали нас Сибирью! Ночевали на аэродроме, ждали рейса в Нижневартовск. Утром вышли к самолету и даже дух захватило, мороз такой, что дышать трудно!

Нижневартовск выглядел непрезентабельно. Бараки, балки. Никакой романтики. Это в песнях – «под крылом самолёта о чем-то поёт зеленое море тайги», а в жизни – тучи мошкары, топи, неустроенность. Нет, «нефтяными королями», о которых пел модный в те годы Эдуард Хиль, они себя не ощущали. Их «нефтяное королевство» – легендарный Самотлор – не сразу подпустил к себе покорителей недр, надо было приноровиться.

Нефтяники знают: если температура ниже сорока, работать на буровой запрещается. Но бывает так, что буровую нельзя останавливать, и тогда работать приходится и при пятидесяти.

– Поднимаем из скважины очередную свечу, по трубе течет буровой раствор и тут же замерзает на желобах, под ногами. Площадка вроде бы защищена, но ветер проникает сквозь малейшие щели. Одежда превращается в ледяную корку и ломается, как картон. Торопимся быстро развинтить трубы, иначе наверху замерзнет элеватор. Тогда нужно будет снова свинчивать трубы, опускать их вниз и отогревать элеватор паром. Греем паром замерзшие стекла манометров, и так час за часом, – рассказывал Лёвин.

Сибирь сразу показала себя. Кто не выдержал – уехал, но таких было, как вспоминает Лёвин, человек шесть, не больше. Зато бригада окрепла, да и быт понемногу наладили. Вскоре жены с детьми приехали к мужьям в Нижневартовск.

«Мы должны за пять лет пройти путь, на который другим районам потребовалось 15», – заявил в областной газете начальник Главтюменьнефтегаза Муравленко и приступил вместе со своей командой к реализации новой технологии – кустового бурения наклонно-направленных скважин, которая помогла ускорить темпы в три раза. Мало кто верил, что тюменским первопроходцам эта задача окажется по силам. Тюменские нефтяники любят вспоминать, как заместитель министра нефтяной промышленности Оруджев после облёта шести буровых установок в пойме Оби отказался верить, что сводка о пробуренных за последние сутки сотнях метров никакая не приписка, а, как говорится, научный факт.

Все знали: бурение – особая любовь Виктора Ивановича Муравленко. Буровая вышка на воздушной подушке, буровая вышка с газотурбинным двигателем, облегченные бурильные трубы из алюминиевых сплавов, – всё это было придумано профессором Муравленко и его единомышленниками, и всё это подтверждало знаменитую формулу Виктора Ивановича «Нефть – на конце долота».

Так считал и Лёвин.

На Самотлор!

Бригада Геннадия Лёвина вышла на Самотлорское месторождение вслед за Степаном Повхом, пробурившем первую промысловую скважину. Позднее Лёвин писал: «Представьте: скованное льдом озеро, занесенные снегом болота, зубчатая стена тайги – все в стылом безмолвии, а над ними  – металлические фермы двух буровых вышек в огнях, в гуле моторов, в облаках пара, как маяки на берегу океана, указывающие путь кораблям».

В феврале 1969-го лёвинцы начали бурить первую скважину. И уже в 1970 году установили два рекорда: по коммерческой скорости бурения и проходке. К концу года затраты времени на каждый километр проходки сократились в полтора раза, и бригада вместо плановых 40 тыс. метров пробурила более 50: такого результата никому ещё не удавалось добиться Через 10 лет бригада достигла рубежа в 100 тыс. метров проходки в год. Коллектив первым среди бригад Западной Сибири пробурил 1 млн. метров скважин. В 1971 году Лёвину присвоили звание Героя Соцтруда – первому из нижневартовцев, а на базе бригады создали школу передового опыта. «Бурение – это искусство», – однажды сказал Лёвину один академик, наблюдавший за работой бригады.

Как-то в бригаду Лёвина на практику пришел молодой Володя Богданов, будущий глава Сургутнефтегаза.

– Конечно, попав к таким передовикам, Володя, наверное, немного тушевался, но проявлял пытливость, – рассказывал Геннадий Михайлович. – Всем интересовался, не лентяйничал. Я тогда подумал: совсем еще мальчишка, но какой упорный. Кажется, через год, а может, и раньше, его от нас забрали. Он поработал в бригаде Китаева, потом был переведен инженером в производственно-технический отдел. Покоя буровикам не давал, следил за технологическим режимом.

А бригада Лёвина, вдохновленная собственными рекордами, продолжала бурить.

В Верховном Совете РСФСР

Ему повезло: в семидесятые газеты свои передовицы открывали новостями с месторождений. Рабочий человек был в почёте. Лёвин три созыва подряд представлял интересы северян в Верховном Совете РСФСР.

– Сегодня в думе «зеленый свет» чиновникам, спортсменам и артистам. А где рабочие?, – спрашивает меня Лёвин.

Геннадий Михайлович был избран заместителем председателя Президиума Верховного Совета РСФСР.

«На первом же заседании в Москве избрали заместителем председателя Президиума Верховного Совета РСФСР, и таких заместителей тогда было восемь человек, правда, вести заседание мне ни разу не довелось, – спустя годы вспоминал он. – На заседании президиума российского парламента присутствовали все члены Политбюро, они в то время были и депутатами Верховного Совета СССР. Мне тогда Брежнев казался пожилым человеком, так как сам я еще был молод. Помню, он частенько подшучивал над Подгорным, который возглавлял Президиум Верховного Совета СССР».

Лёвин провел время в высших эшелонах власти без пользы для себя. Ну, Брежнева видел близко, не по телевизору. Ни квартиры, ни дачи себе не попросил. Хотя, как сказать… Билеты в московские театры всё же доставал, используя свои корочки. В этом угрызений совести не испытывал. Зато построил в Нижневартовске Дворец культуры, больницу. Лоббировал финансирование объектов соцкультбыта для своего края.

«Конечно, всё это неправильно было устроено. Ну, выбью я для ветерана квартиру, значит, кому-то другому откажут. Построю школу в своём городе, значит, где-то в другом месте её не будет. Меня это и тогда здорово расстраивало. Но не в моих силах было ситуацию изменить…»

Сургут

В восьмидесятом Лёвин переехал в Сургут, возглавил УБР-2. И снова были рекорды. Вскоре лёвинское управление бурило по миллиону метров скважин в год. Все бригады управления стали «стотысячниками» – средняя проходка на коллектив достигла 134 километров горных пород. Ему удалось сформировать, без сомнения, лучший проходческий коллектив страны, девиз которого «Не числом, а умением!»

Восьмидесятые годы стали для управления по-настоящему триумфальными. В целом была достигнута наивысшая производительность труда – 1 283 метров проходки на одного работающего. Всем были известны коллективы буровых бригад мастеров Сидорейко, Гертнера, Шукюрова, Ворушилова, Пуминова, Плотникова.
В девяностые годы управлением осваиваются новые способы бурения. В 1991 году впервые буровой бригадой Юрия Гертнера на Лянторском месторождении бурится горизонтальная скважина. А в 1994 году управление выходит на неизведанные рубежи и начинается разработка Тянской группы месторождений. Месторождения потребовали совсем иного подхода: сложный геологический разрез, вечная мерзлота… Надо было учитывать и интересы коренного населения ханты с их традиционным укладом жизни, столь хрупким в условиях активной экспансии технической цивилизации. А значит требовалось все новое: оборудование, технологии, системы очистки. И Лёвин обеспечивал высокопроизводительную работу управления. В результате эффективной организации труда, внедрения новой техники, прогрессивной технологии возглавляемый им коллектив стал лидером по проходке и сдаче скважин среди буровых управлений Сургутнефтегаза. Несмотря на все сложности, Сургутскому управлению буровых работ №2 удавалось ежегодно наращивать объемы производства. Шаг за шагом, рекорд за рекордом. Да разве не рекорд целых 20 лет возглавлять управление буровых работ? У Лёвина так вышло. Есть еще такие примеры?

Звездный мастер

Я как-то спросила Лёвина:

– Зачем нужны были рекорды, если в конце восьмидесятых пришлось признать: мы загубили Самотлор своей торопливостью?

Геннадий Михайлович удивился моему вопросу. Рекорд, говорит он, поднимал планку возможного. То, что вчера ещё называли рекордом, на следующий день становилось нормой. «Это как в спорте: быстрее, выше, сильнее!».

Нефтяники Самотлора понимали: неголодное настоящее страны обеспечивается их трудом, смекалкой и этими невероятными темпами освоения. Другой альтернативы нефтяным доходам страна не придумала.

Лёвин не согласен, что Самотлор загубили. Хищнически стали разрабатывать недра, считает он, когда в стране заговорили об олигархах, и в Западную Сибирь стали летать бригады бурильщиков из Канады, США.

– Свои специалисты остались без работы: будто никогда и не бурили. Иностранцам платили в несколько раз больше. Наверное, кто-то на этом заработал, – говорит Лёвин.

Престиж профессии буровика тогда упал до самой низкой отметки, люди уходили из профессии, а это были редкие мастера. Но и этот хищнический период канул в лету.

…Он давно уже живет в Москве, но в Сургуте бывает часто. Рад, что земляки его на забывают.

Несколько лет назад в Ханты-Мансийске на мемориале, созданном для увековечения имен выдающихся деятелей округа, в честь Героя Социалистического труда Геннадия Лёвина зажглась звезда – в знак признания заслуг мастера, который всю свою жизнь извлекал энергию Земли из сибирских недр. Обычное для бурового мастера дело.