Помнить, чтобы не повторить

Жители Югры почтили память жертв аварии на Чернобыльской АЭС.

Одному из ликвидаторов, Юрию Трояну, присутствовавшему на встрече в доме культуры Ханты­-Мансийска «Октябрь», где прошел литературно-­музыкальный вечер, посвященный памяти жертв катастрофы, на момент аварии было 23 года. Он тогда жил на Украине в городе Рубежное. Уже была семья – жена и маленькая дочка. Жизнь, как вспоминает Юрий Николаевич, шла своим чередом. А в сентябре пришла повестка из военкомата. Тогда они не знали, что нахождение в радиационной зоне повлечет неблагоприятные последствия.

– Утром 12 сентября нас построили, мы сели в машину и отправились в путь. Территория Чернобыля поражала чернотой, верхний слой почвы был снят. Лес был «рыжим», опаленным. Деревни были пусты, как и сам Чернобыль, в некоторых населенных пунктах оставались старики, которые не захотели покинуть родной дом, – рассказывает он.

Юрий Николаевич попал в автороту. Палаточный городок, в котором он жил, находился в тридцати километрах от Чернобыля.

– Военные жили в палатках – до сорока человек. Свет часто отключали, телевизора не было. Режим был как в армии, в наряды ходили, только не было строевой и отбоя по команде. Выполняли сначала строительные работы с утра и до вечера, практически без перекура. Закапывали зараженную технику, рыли так называемые могильники. Погода была холодная, через день шли дожди, а на зимнюю форму еще не перевели, мы мерзли. В палатках было тепло, пока буржуйка топилась, а под утро ноги к кровати примерзали. Укрывались матрацами. Смывали невидимую радиоактивную пыль в бане, форму сдавали в прачечную, но обработка проводилась некачественно. Волосы очень сильно впитывали радиацию, – вспоминает он.

По семье Юрий Николаевич очень скучал, но ближайший переговорный пункт был в двадцати девяти километрах от лагеря. Поэтому позвонить родным было сложно. Через два месяца работы ему поручили возить начальника особой зоны на реактор. При возвращении в палаточный городок машину Юрия Николаевича часто не пропускали, так как дозиметр зашкаливал. Отправляли на обработку.

В Чернобыле Юрий Троян прослужил 97 дней, набрав, как тогда считалось, «норму» – 25 рентгенов.

– Это сейчас ученые утверждают, что нормы облучения быть не может вообще и что даже маленькая доза опасна для организма. Правда, на самом деле дозу облучения ликвидаторов никто не отслеживал, подсчет шел чисто арифметически. А приборы, которые выдавались, зачастую не отражали реальную картину. Бывало, полученные дозы просто списывались.

К семье Юрий Николаевич вернулся 20 декабря 1986 года. Жена тогда ему говорила, что от него исходит запах кварца. А маленькая дочь называла дядей, потому что не могла привыкнуть к его присутствию. Раньше она видела его только на фото, с которым не расставалась. Фотография была сильно помятой, девочка ее постоянно носила с собой, даже засыпала она, положив ее рядом с собой на подушку.

– После возвращения часто болела голова, пришлось несколько раз коротко стричься, чтобы избавиться от зараженных волос. Но жизнь продолжалась: у меня родился сын, мы переехали в Ханты­-Мансийск – я продолжал работать, растил детей. А в 2004 году я начал болеть. Как оказалось, из-­за воздействия радиации. Как раз в тот год я попал под сокращение на работе, а затем и жена. Но мы смогли пережить и преодолеть эти тяжелые времена. Жена была рядом, поддерживала меня и вселяла надежду. Придавала силы и любовь детей. Мы вместе победили болезнь! Моя семья – это мой надежный тыл. Жизнь продолжается, – заключил Юрий Троян.