Радость и тяготы рыбацкого быта

«Десятое июля»
…Мы стаскиваем невод в теплую, нагретую за день солнцем воду озера, Федорович расправляет мотню, и мы начинаем брести вдоль берега в сторону впадающей в залив речки Окунёвки. По большому счету это даже не речка, а просто ручей, вытекающий откуда-то из ближайшего болота. Бредем метров сто, стараясь, чтобы дальний конец обгонял береговой. Сегодня нам повезло: овод почти отсутствует, так, редкие экземпляры. А иной раз просто отбиться невозможно: руки, когда забредаешь, заняты, единственное спасение – то и дело нырять с головой, чтобы отогнать кровососов. В такие периоды из машины на берегу выходишь и сразу попадаешь в жужжащую, воющую, живую тучу, что носится вокруг, норовя ужалить. Но сегодня овода, да и мошки тоже, почему-то нет. Красота!
– Заворачивай! – кричу я Васе, обнаружив между соснами более-менее чистый, не заросший кустарником кусочек берега.
Они вместе с Валерой и Шурой быстро, как только могут, подтягивают свой конец к нашему. Я берусь за нижние тетивы и начинаю выбирать. 
– К земле плотнее прижимай, – прыгает за спиной возбужденный Федорович. – Гляньте, кажется, щука попалась! – Он указывает на воду в районе центрального поплавка, указывающего на расположение мотни.
Вода в этом месте то и дело вскипает бурунами. Есть рыба! Я усердно продолжаю выбирать нижние тетивы, а парни аккуратно раскладывают крылья бредня по обе стороны от меня. Наконец нижний край кошеля оказывается на берегу. В неводе бьются мелкие окуни с чебаками и три, четыре небольших, килограмма по полтора, щук. Одна, правда, побольше других. Ее радостно хватает под жабры Евгений Федорович и отбрасывает подальше от берега.
– Килограмма четыре, не меньше! – радостно провозглашает он.
– Ну, ты Федорович перехватил! – хмыкает Валера. – От силы – килограмма два. 
– Сам ты – два килограмма! – возмущенно возражает аксакал. – У меня глаз – ватерпас! Жалко, что безмена нет. 
Мы быстро складываем прыгающую рыбу в мешок и садимся на поваленный ствол сосны перекурить. 
– Федорович, давай папиросы! – командует Василий Дмитриевич нашему аксакалу, ставшему на время рыбалки хранителем спичек и курева. 
Мы сидим, смотрим на заходящее солнце и задумчиво пускаем дым, отгоняя редких, попискивающих комаров.
– На уху есть, – подводит итог мероприятию Кузьмич. – Еще бродить будем? 
– А зачем? – лениво отвечает Валера. – Проквасим рыбу, ночи совсем теплые. На уху хватает, а утром потаскаем по той стороне, за Еныей, чтобы успеть домой довезти. Там старица глубокая, щука должна быть, да и окунь приличный.
– Невод собирать? – спрашиваю я.
– Пусть лежит, что с ним станется, – поднимается Василий Дмитриевич, – пошли уху варить, солнце скоро сядет.
Мы поднимаемся следом и движемся в сторону машины. Там уже дымит костерок с урчащим чайником, подвешенным над огнем. Саня с интересом заглядывает в мешок и одобрительно хмыкает. Через час импровизированный стол из брезентового полотнища накрыт и уха готова. Василий Дмитриевич несет к столу шашлыки из щуки по-хантыйски. Рецепт их приготовления рассказал нам однажды бывший наш сослуживец, командующий сейчас строительным управлением под Нефтеюганском: 
– Чистишь щуку, нарезаешь кусками, а затем изнутри ломтя подрезаешь ребра у хребта с одной стороны, чтобы, значит, распластался ломоть. Потом присаливаешь и складываешь куда-нибудь, можно прямо на пенек. Берешь ивовые прутья, снимаешь кору и строгаешь шампуры, а рыба в это время солится. Дальше нанизываешь куски на шампуры, пропуская их между мясом и шкурой, и – на угли. Пальчики оближешь!..

Справка
Станислав Юрченко родился 18 июня 1948 года в Кривом Роге Днепропетровской области. Член Союза писателей России с 2001 года. Награжден орденом «Знак Почета» (1986), ему присвоено звание «Заслуженный строитель Ханты-Мансийского автономного округа – Югры» (2010), «Почетный гражданин Советского района» (2013). 


«Реквием по осетру» 
…В наши дни осетр – герой преимущественно криминальных сводок, повествующих о хищническом истреблении его в тех реках, которые и славились-то прежде именно осетровым промыслом. Практически повсеместно браконьеры, в погоне за сиюминутной выгодой, выбили маточное стадо, так что до нерестилищ доходят жалкие остатки царственной российской рыбы.
Да, обладатель тугого кошелька может и сейчас позволить себе шикануть, заказав осетринки, приготовленной по любому из многочисленных рецептов. Однако, угождая своему желудку и ублажая чванливое самолюбие, он, скорее всего, и не поймет истинного вкуса знаменитой (а сейчас уже почти мифической) рыбы. И уж конечно ему и в голову не придет, что модное меню толстосумов все сильнее и сильнее раскручивает маховик экологической трагедии российских рек. Справедливости ради замечу, что никакие браконьеры за десятилетия варварского лова осетра не смогли бы нанести его поголовью, например, в Оби такого ущерба, какой нанесли ему чиновники, решившие перекрыть одну из самых полноводных рек мира. Воздвигнутая под Новосибирском плотина раз и навсегда пресекла обскому осетру путь на нерест. 
Вот ведь какая странная история. Уходит из нашего обихода редчайшее природное явление, остается очень немного людей, которые могут со знанием дела пообсуждать достоинства осетрины отварной, запеченной, малосольной, строганины, заливной и пр. и пр. И сожалеть об этой потере – почти некому. Кто сейчас помнит вкус настоящей осетрины? Так вот, чтобы она осталась в памяти потомков, думаю, нужно эту память наполнить достоверными и подробными свидетельствами быта и кухни семейств, в которых осетрина бывала на столе обычной едой. И мне есть что по такому поводу рассказать доброжелательному и любознательному читателю. 
Детство мое прошло в Сибири. Там, где Горная Обь впадает в Большую Обь. Плавной песок Лебединский. Здесь обустраивали свое рыбацкое стойбище казымские ханты. Около десятка семей обитали в палатках, которые сооружали из тальниковых жердей, обтянутых брезентом. Получалось укрытие размером примерно пять на пять метров. В палатках устанавливали печи-буржуйки, просторные нары, столы. Если кому-то в этом описании почудились романтические нотки, тут же избавьтесь от этого впечатления. Во-первых, плавной лов – тяжелейшая физическая работа. И даже привычные к ней люди изматываются на выборке сетей до крайней степени. Когда добираются до стана, рыбаки ни рук ни ног не чуют, все тело ломит. Не хватает сил даже отмахиваться от обволакивающего тугой пеленой несметного северного гнуса. Яростного, всюду проникающего, беспощадного. А если, не дай бог, дождь? Куртка, штаны, белье, обувь – все промокает насквозь, становится вдвое тяжелее. Так ведь оно еще и просушиться к утру не успевает. Что делать, натягивает рыбак на себя волглую, вонючую одежду, согреется горячим чаем, вчерашней похлебкой, и снова – в лодку. Еда, кстати говоря, у рыбаков сама простая – хлеб, рыба, чай. (Романтические «покорители Севера» – геологи, нефтяники, строители магистралей – по сравнению с обскими рыбаками жили, можно сказать, в шикарных условиях.) За путину семья вылавливала в среднем тонн пятнадцать рыбы разных пород. Сдавали ее на рыбоприемные пункты, а по окончании путины получали полный расчет. Многие неплохо зарабатывали. Поэтому без всякого романтического флера терпит рыбак и терпит все тяготы своего труда. Иначе не прокормишься…

Справка
Леонид Бабанин родился в 1964 году в поселке Березово Ханты-Мансийского автономного округа. Член Союза писателей России. Автор романов «Плата по счетам?!», «Вертолетная рапсодия» (Российская литературная премия «Имперская культура» им. Эдуарда Володина). Книга «Рыба Обского Севера» (Международная арктическая премия). Повесть «Обезьяна». Рассказы, публицистику, эссе Бабанина печатали газеты «Литературная Россия», «Жизнь Югры», журналы «Дом Ростовых», «Российский Колокол», «Мир Севера», «Югра», «Уральский следопыт», «Московская губерния» и другие.