«С точностью до миллиона»: Центру имени В.И. Шпильмана - 25 лет

В конце сентября Научно-аналитическому центру рационального недропользования имени В. И. Шпильмана исполнилось 25 лет. Корреспондент ugra-news встретился с его директором Александром Шпильманом и поговорили о прошлом, настоящем и будущем прославленного учреждения.

– Александр Владимирович, позади уже четверть века. Что центр представляет собой сейчас?

– В настоящее время центр – это мощный научный коллектив, работающий в области недропользования. Большинство специалистов – геологи. Но есть профессионалы из других сфер: экологи, экономисты, люди, которые знают, как проводить мониторинг инфраструктуры, вести базы данных. В этом и сила центра – объединены специалисты разных направлений. Когда вы видите на стене карту, нужно понимать, что кто-то внес данные о лесах, кто-то – о месторождениях, а кто-то занимался оформлением. Все базируется на платформе интегрированной базы данных. Вся информация увязана в координатах, в поисковых признаках. Это позволяет сохранять актуальность базы и избегать ошибок.

Центр – один из ведущих институтов России в области недропользования. При этом он не только научный – у нас есть почти производственные задачи. Например, содержание государственного кернохранилища: хранение керна, выдача компаниям, приемка, нарезка. Это словно завод, где нужно четко все разделить по операциям. Хранение подразумевает долгие годы, поэтому требуется аккуратность.
Проводим полевые исследования – наши отряды летают на вертолетах, собирают пробы воды, донных отложений, чтобы построить, например, карты экологической загрязненности. Одно дело – слова, другое – опираться на реальные факты. Есть полевые отряды, которые изучают состояние старых пробуренных скважин (их бурили в разные годы, когда искали нефть, и они остались далеко в тайге, куда можно только долететь). Эта работа выполняется по заказу департамента недропользования и природных ресурсов Югры.

– А нефтяные компании дают заказы?

– Да, автономному учреждению это разрешено. Большинство заказов связано с геологией. Это подсчеты запасов, построение геологических карт и так далее. В этой области мы работаем практически со всеми крупнейшими компаниями. Мы также участвуем в федеральных договорах (это договоры, которые заказывает Федеральное агентство по недропользованию).

– 25 лет – срок, позволяющий подвести некие итоги. Что бы вы отметили как наиболее важное из сделанного центром и произошедшего в отрасли в целом?

– Есть общие успехи всей отрасли. Например, несколько лет назад в округе праздновали добычу 10-миллиардной тонны нефти. Есть и собственные достижения – в те годы, когда государство финансировало поиск новых месторождений. Наши геологи, совместно с буровыми компаниями, открыли около сотни месторождений нефти на территории региона. Это конец 1990-х – начало 2000-х годов, когда существовал налог на восполнение минерально-сырьевой базы и мы активно участвовали в поиске. Затем налоговая система была изменена, и сейчас подобных задач перед центром не стоит (да и во всей России поиск значительно сократился). Но теми годами можно гордиться.

Еще одно достижение – издание научных трудов, атласов. Мы ежегодно проводим конференцию, посвященную путям реализации нефтегазового потенциала. Это интересное научное и практическое собрание многих специалистов. У нас есть некоторые прорывные идеи в разных направлениях. Мы довольно сильно продвинулись в дешифровке космических снимков (выполнены крупные исследования по загрязнениям, вырубкам). Выработаны методики их использования для решения тех или иных задач.

Мощно развивается кернохранилище. Буквально две недели назад мы открыли новую биохимическую лабораторию по определению вещественного состава. Она нужна, чтобы освоить и разработать методики добычи нефти из пород сланцевого типа, баженовской свиты. Далее предполагается открытие целого центра исследований керна, совместно с «Газпром нефтью». Мы уже предварительно договорились, идет закупка оборудования. Оно будет поставлено в окружное кернохранилище, и мы будем совместно развивать работы по исследованию баженовской свиты, Пальяновского полигона.

У нас есть контракт с компанией «Белоруснефть» – мы изучаем сланцы Припятского прогиба. Это совсем другой тип, не такой, как бажен. Были некоторые трудности – приходится возить керн из Гомеля в Ханты-Мансийск, но работа наладилась и идет вполне успешно.
Выполнены крупные работы, на которые опирается развитие округа. Например, в 2008 году была разработана стратегия развития округа. И до сих пор наши прогнозы добычи нефти подтверждаются с точностью до миллиона тонн. Мы достаточно хорошо знаем состояние ресурсной базы.
В общем, центр не почивает на лаврах – только в развитии есть будущее.

– А в чьих руках это будущее? Как обстоит дело с кадрами, молодыми специалистами?

– Например, та лаборатория, которую я упомянул, укомплектована. Мы приняли на работу квалифицированных химиков. Югорский университет выпускает неплохих специалистов в этой области, как и Сургутский, и Тюменский. Здесь проблемы нет. Но есть трудности с жильем. Если решить этот вопрос, то и люди будут.

Нет проблем и с геологами – их выпускают достаточно много. Как преподаватель могу сказать, что все они востребованы. Нет безработных геологов (которые нормально учились). И я вижу, что ситуация отрегулировалась. Работы для них еще очень много.

– И все-таки какое будущее нас ждет? Нам стоит окончательно переориентироваться на «трудную» нефть или возможно еще найти крупные залежи «легкой»?

– Мы стараемся не употреблять в таком ключе термины «сложная» и «легкая» (нефть действительно делится по плотности на легкую и тяжелую). Есть понятие «трудноизвлекаемые запасы», или ТрИЗ. Это то, что требует дополнительных технологических усилий для извлечения. И таких запасов сейчас примерно половина. Нам все время приходится заниматься этим направлением. Это не только бажен, но и запасы тюменской свиты. Сейчас мы там добываем в год около 20 миллионов тонн. А в 2000-м извлекали из недр всего два миллиона. Такой скачок стал возможен, благодаря технологическому прорыву. «Легкой» нефти в мире почти не осталось. Добыча везде усложняется. Где-то это глубоководные горизонты, где-то сланцевые пески. Например, нефтяные пески Атабаски (это в Канаде) – очень интересный объект, где приходится сначала добывать экскаватором песок и затем выпаривать из него нефть. Где-то – вязкая нефть. Думаю, задачи будут и дальше усложняться. Но есть почти не освоенные территории. Мы думаем, что «всё открыли». А ведь открыли, в основном, вокруг Нижневартовска и Сургута. В округе есть огромные площади, где особо еще ничего не изучали.

– То есть, экспедиции геологов будут по-прежнему востребованы?

– Да, их никто не отменял. Цифровые технологии – это, конечно, хорошо, но геологам нужно видеть настоящий керн. У нас в кернохранилище иногда одновременно работает до четырех-пяти организаций. Это очень интересная и плодотворная работа.