Сто лет одной войне

Об одном страшном юбилее и о сражении в Полушаиме нам напомнили сотрудники Культурно-исторического центра Урая. В музее истории города хранится письмо, в котором рассказывается о событиях, случившихся в Кондинском крае без месяца сто лет тому назад. Оно датировано декабрем 1979 года и адресовано Алевтине Линниковой, первому директору музея. Алевтина Васильевна тогда собирала материал к его открытию и в том числе вела переписку с Клавдией Дорониной, супругой и соратницей легендарного красного командира Платона Ильича Лопарева.

«Сейчас больше всего освещается современность, мало говорят о героическом прошлом», – написала тогда Клавдия Петровна. И прислала в дар рукописную копию ходатайства Самаровского совета о награждении товарища Лопарева орденом Красного Знамени за «трудный переход его отряда и ликвидацию основных сил кулацко-эсеровского мятежа», как говорили тогда, или крестьянского восстания 1921 года, как чаще называют его сегодня. Восстание, которое непосредственно затронуло деревни Кондинского края.

Так получилось, что одним из основных противников «мятежников» стал уроженец села Самарово Платон Лопарев. Платон Ильич родился 30 ноября 1890 года, окончил Тобольское городское училище, в 1915-м – Омское механико-техническое училище. Стал преподавать в Аббатской ремесленной школе. Был мобилизован в строительный батальон царской армии в город Тюмень. После революции вернулся в Тобольск и занялся кооперацией.

Началась Гражданская война, армия Колчака двинулась на север, и Платон Лопарев стал организатором антиколчаковского партизанского движения 1919 – начала 1920 года. Ровно на этой неделе, только столетней давности, 11 февраля 1921 года, после того, как вспыхнул мятеж, его вызвали в Тобольск, чтобы предложить организовать сопротивление и разгром сил восставших. Оттуда, под давлением наступающих, он был эвакуирован в Тюмень, где и создал добровольческий отряд. И вместе с ним, через Пелым, Шаим, вышел на Обь и 11 мая 1921 года отбил село Самарово, в котором находился генштаб восстания и их гарнизон в 400 человек.

О том, как это было, и о том, как пережили это время наши земляки – кондинцы, – наш рассказ.

Сначала не заметили

Советская власть приходила к нам как минимум дважды. Впервые – в конце 1919 – начале 1920 года, сразу после того, как красные партизаны выдавили с Севера колчаковцев. Впрочем, в большинстве кондинских деревень ее прихода поначалу особо и не заметили, но, например, в Учинье обрадовались появлению первой сельской учительницы – Таисьи Носовой.

Она родилась в соседней Пелымской волости, окончила церковно-приходскую школу. В 1916 году, в 18 лет, вышла замуж, в 19 овдовела: муж умер от сибирской язвы. И тогда же приехала на Конду и стала работать пастраткой – домашней работницей, фактически на правах члена семьи, у Вискуновых, что жили в деревне Токлован.

Осенью 1920, уже при советской власти, ее арестовали, перепутав с какой-то офицерской женой, которая была в розыске, и увезли в Нахрачи.

Там ее, как знающую грамоту, обязали работать в совете секретарем до выяснения личности. По первому пути из родного села пришли документы, и Таю отпустили, а в начале 1921-го отправили в деревню Учинья для организации там ликбеза.

Вот что вспоминала сама Таисья Евменьевна:

– Я была направлена… по рекомендации учителя из Шаима Ивана Филипповича Фотеева… Меня пригласили в семью    Ф. И. Кауртаева. У него были молодые дочери, и меня это очень устраивало. Так я и стала жить в семье Филиппа Ивановича.

Я должна была учить только взрослых. Учились у меня девки и бабы. Занятия проводила только вечером, когда все управятся по хозяйству. Все учились с большим желанием, с удовольствием. И очень старались.

Но проработала недолго. В конце февраля или в первых числах марта 1921 года к нам в Учинью приехали двое: один из Нахрачей, Белкин, а с ним – Егор Сергеевич Елушкин (Кисарский), и стали о чем-то с мужиками разговаривать.

…А потом и меня пригласили и объявили, что советская власть кончилась. Приказали закрыть ликбез. И спросили, не состою ли я в партии? Не коммунистка ли я?

– Вы из района приехали, у вас есть все документы. И на меня у вас тоже все есть. И вы прекрасно знаете, что я ни в какой партии не состою.

– Знаем, – говорят. – Но учить тебе запрещаем. Бабам и девкам надо по домам сидеть, детей нянчить, по хозяйству работать. А грамота им ни к чему.

Как приказали, я так и сделала…

Помню я, как однажды оба приезжих обедали у Филиппа Ивановича вместе со всей семьей. Младшая дочь выскочила из-за стола и побежала. Ей тогда лет пять было. Люба, старшая, схватила ее за рукав:

– А Богу кто молиться будет?

Я заступилась – мол, не тронь девчонку. Вырастет, сама будет знать, что делать.

– За что и боремся, – авторитетно заявил гость.

– Вы за власть боритесь, а не за Бога, – спокойно сказала я.

– Как знать, как знать… – кивнул головой он.

За что боролись?

В апреле этого же года (1921 г.) восставшие арестовали учителя из Шаима Ивана Фокеева.

– Увезли в Леуши и там расстреляли. Он был совсем еще молодой, только что окончил училище в Тобольске и был направлен на Конду. Одни говорили, что вроде бы стрелял голубей на церкви и на него донесли. Другие – что вроде бы в комсомол вступил или в партию. А больше всего рассказывали, что его расстреляли за то, что он продолжал учить, – вспоминала другая свидетельница событий, Любовь Вискунова.

Сюда, в Леуши, приехавшие из Тобольска каратели свозили арестованных коммунистов, комсомольцев и активистов из всех деревень Конды.

…В семье Филатовых из поселка Ямки помнят историю о том, как их предок оказался свидетелем тех событий.

Жили они тогда в деревне Юмас. И когда стали забирать лошадь, которой очень дорожил отец семейства, чтобы потом вернуть животное, он отправил и сына. В качестве возчика. А когда тот приехал в Леуши, его, 11 лет от роду, приказали отвезти подальше от поселка.

– Как только верховой конвойный чуть-чуть отстал, я услышал шепот, – вспоминал потом Фёдор.

– Ты знаешь, куда нас везут... – не то спросил, не то сообщил… один из связанных. – У меня на правой руке золотое кольцо. Сними его, возьми себе, а если сможешь, сумеешь, передай в Шаим Петрушкиным.

– Мы, братья Петрушкины, Поликарп и Яков, из Шаима, – сообщил второй хриплым шепотом. – Расскажешь... Там, потом.

Конвойный заметил движение. Снова плеть, а потом и приклад начали гулять по головам и спинам.

…Возле вековой ели остановились. Прикладами и руганью арестованных подняли с саней, окружили.

Главарь, белый офицер из Тобольска Ужинцев, шашкой разрубил веревку, связывающую братьев. Приказал развязать им руки.

– Раздевайтесь! – был следующий приказ.

Братья повернулись друг к другу, шагнули, обнялись. В следующее мгновение с них сорвали одежду и, поставив к вековой ели совершенно обнаженными, расстреляли.

Побросав одежду расстрелянных в сани и приказав Федюшке ехать обратно в Леуши, бандиты верхами на лошадях умчались за новой партией арестованных...

Материал подготовлен Владом Шабуровым

на основе архивных материалов и изданий «Конда.

Начало XX века» (автор-составитель Ольга Александровна Кошманова),

«Кондинский край XVI – начала XX века»,

фрагменты из которых приводятся со значительными сокращениями.

Продолжение в следующем номере.

Фото из архива музея истории города