Судьба коммуниста Степанова

Отец Стальды
 Борис Степанов родился в Кургане в 1907 году. Когда он был еще ребенком, брак родителей – Марии и Африкана Степановых – распался. В 17 лет Борис подал заявление о вступлении в комсомол, через год был утвержден в кандидаты в ВКП(б), а в 27 лет вступил в партию, которой, как утверждает дочь, «всю свою короткую жизнь был предан фанатично».
 В 22 года Бориса отправили стажером в банк, уже через год способного юношу назначили управляющим Тюменским отделением Уралкомбанка. В 1931 году Борис знакомится с очаровательной девушкой Антониной (Ниной) Поповой, которая работала в секретной части горсовета. Вскоре они поженились. Своей любимой жене Борис посвятил немало поэтических строк.
В то время Степанов работал ответственным секретарем Тюменского горсовета и часто ездил в командировки по области: смотрел, как проходят посевные и уборочные кампании. Отправляясь в путь на лошадях, Борис Степанов держал наготове пистолет и финку, опасаясь нападения волков. Зимой, чтобы не обморозиться, часто бежал за санями.

 «По твёрдой дороге мои пимы стучали, как железные. Руки натирал снегом, а лицо – рукавицей», – рассказывал он.

1 декабря 1932 года у пары родилась дочь. Отец назвал ее Стальда. И звонко, и в духе времени. В те года модно было детям давать имена Революция, Трактор, Вилена (Владимир Ленин)…

Как закалялась советская власть на Севере
Вскоре члена ВКП (б) отправляют на партийную работу в Березово.

«Он не сказал маме, что в Березовском районе, у священного озеро Нумто в декабре 1933 года была зверски уничтожена бригада коммунистов, состоящая из 7 человек, возглавляемая Павлом Васильевичем Астраханцевым. Они приехали внедрять советскую власть в тундру…Отец был потрясен страшной жестокостью убийства», – пишет в своих воспоминаниях Стальда.

Речь, конечно, идет о Казымском восстании. Местное население не принимало советскую власть, противилось обучению детей в интернатах, туземцы были недовольны хозяйственной политикой. Случилась трагедия: были жестоко убиты семеро представителей власти во главе с Астраханцевым.
Степанов переживал гибель товарищей по партии на озере Нумто как личную трагедию.

Из дневника Б.А. Степанова

 «По ночам часто хожу на могилу «семи», смотрю на неё, а мысль забегает далеко-далеко, туда, в Кызым, на озеро Нумто, где они нашли своих коней. Хочется сказать им, что я также готов, как и они, работать и умереть, но не как телёнок отдать свою жизнь! В этом я учту их ошибку. Но я им, умершим без сопротивления, клянусь! Сквозь зубы, нутром выпирается классовая месть! Я полюбил эту могилу, она будет вдохновлять меня, когда я устану …»

Борис Степанов вел дневник, доверяя бумаге не только описание событий, но и все свои чувства.

Из дневника Б.А. Степанова

«Смотрю на свою физиономию. От роду 27 лет, а уже как сорокалетний. Суровость поста губит молодость тела. Мой пост обычно занят людьми на десятка два старше. Вчера исполнилось мне 27 лет. Молодо и старо. Молодо по годам, старо по работе. Мне дают 30–32 года. По роже похоже».

Тревога не покидала Бориса Степанова. Но жизнь брала своё. В доме часто собирались гости, звучал патефон, взрослые танцевали танго.

«Отец часто ездил в командировки по стойбищам остяков. Возвращался красный от мороза, большой, оживлённый, шумный, врывался в комнаты, и всё преображалось. Метались из кухни в комнату озабоченные бабушки, смеялась и кидалась ему на шею мама», – вспоминала дочь.

Из дневника Б.А. Степанова

«Когда мы прибыли в Березово, повстанцы были подавлены и рассеяны по тундре. Но опасность еще присутствовала. С запада, из Коми-Пермяцкого округа восставшим могли оказать помощь многочисленные репрессированные и раскулаченные, сосланные в лагеря».

«Но не со стороны повстанцев надо было ждать беды, – читаем в книге дочери Степанова, – она пришла не оттуда, а со стороны друзей-партийцев, которые ели и пили в нашем гостеприимном доме. «И вот на беззаботную семью, как бич, упала Божья кара» – сказал бы М.Ю. Лермонтов. Наступил 1937 год».

Роковой 1937 -й
Как пишет Стальда, в тот год один за другим стали исчезать в тюрьмах друзья отца.

Из книги Стальды Наварской

«Отец мучительно переживал каждый арест, не спал ночами, много курил. Он считал, что Сталина окружают предатели, и вождь не знает, что преданных сыновей партии бросают в тюрьмы. Отец решил поставить Сталина в известность и написал ему пространное убедительное письмо с увереньями, что его репрессированные друзья – настоящие коммунисты, готовые отдать жизнь за дело Ленина-Сталина, и что он ручается за них».

 Жена Бориса Степанова Нина была в панике, убеждала мужа не отсылать письмо, плакала и умоляла.
Но всё же письмо было отправлено адресату. Вскоре за Степановым пришли (как это делали сотрудники НКВД в те годы) глубокой ночью. Как потом рассказывала бабушка Стальды, вычистили даже уборную, отыскивая доказательства вредительской деятельности.
 Мать, бабушку и Стальду выгнали из дома на улицу. Большую часть вещей не отдали – разрешили взять только то, что те могли унести.

«Идти было некуда. В дом к друзьям – завтра арестуют и их. Березов был маленьким городишком, где отца – секретаря райкома партии – все знали и многие завидовали моей симпатичной нарядной и кокетливой маме», – вспоминала Стальда.

Временный приют они нашли только в избушке кладбищенского сторожа. С девочкой, как с дочерью врага народа, никто из детей не хотел играть, запрещали родители.
 Маму Стальды, работавшую в библиотеке, уволили, и семья лишились последнего источника дохода.

Из книга Стальды Наварской

«По ночам крадучись к нашему дому пробирались женщины. Несмотря на ужас перед кладбищем и страх наказания за связь с врагом народа, они приходили покупать по дешевке что-нибудь из маминых нарядов. Днем же при встрече, шествуя в ее нарядах, они делали вид, что ее не знают».

 Бориса Степанова первые два месяца держали в тюрьме, и четырехлетнему ребенку порой удавалось, минуя охранников, передать записку, написанную мамой. Режим в тюрьме не был слишком строгий: Борис занимался немецким языком, читал книги и свято верил, что суд во всем разберется, его выпустят на свободу, а виновных накажут. Письма от отца, как вспоминала дочь, были полны любви к Сталину, Родине, партии, веры в коммунизм, справедливость.
Но всё произошло иначе.
Его этапировали из Березова, одна тюрьма сменяла другую. Начались многодневные допросы без сна, сопровождавшиеся издевательствами и пытками.

Война как спасение
 Степанову, быть может, еще повезло. Его не расстреляли, как многих его друзей, а выпустили из тюрьмы через два года «за прекращением дела», а в мае 1939 года Омский бюро обкома ВКП (б) восстановил Степанова  в правах члена ВКП (б) как неправильно исключенного. Правда, работать в партийных органах запретили. Семья уехала в Свердловск. Бывший партийный секретарь смог устроиться только слесарем на Уралмашзавод. Как вспоминала дочь, жили трудно, впроголодь. Некогда благополучная советская семья партийного работника существовала на грани нищеты.
Войну Степанов встретил как избавление от мучительных дум о предавших друзьях, о страшных пытках, о горькой несправедливости. Он стремился на фронт. Борис Африканович служил в Ленинграде в артиллерийском полку, который отражал налёты вражеской авиации. Был комиссаром батальона, семь раз его ранили, трижды лежал в госпитале.
Короткие письма к жене и дочери шли с перебоями.

 «И вот пришла похоронка – небольшой кусочек бумаги – символ смерти.
Я не слышала маминого плача, только ее обессиленное тело лежало поперек кровати, и дрожь пробегала по нему. Мама не ела трое суток, смотрела вокруг невидящими, тусклыми глазами», – вспоминала Стальда.

 Во время бомбардировки Ленинграда 4 апреля 1942 года Борис Африканович Степанов погиб под руинами Михайловского замка, где находился в госпитале после ранения.  Похоронен на Пискарёвском кладбище.
В архиве потомков Степановых-Наварских сохранились пожелтевшие фотокарточки одной счастливой семьи. На снимках – влюбленные в друг друга и жизнь молодые Нина и Борис. Они и знать не могли, что им приготовит судьба в 1937 году.