Три тайны Самотлора

- Всегда Великая река Обь здесь текла.  А как иначе могло быть? 
Говорят старики, что гагара со дна ее кочку достала и оделась с той поры берегами Великая река: правый повыше, а вот левый положе вышел. Ну, не хватило, видно, илу на два крутых берега, а может, и силы у гагары кончились. Всему же конец приходит,.. -  старик Пален поправил узловатой клюкой догорающие головешки в костре, расчесал седой дым над костром кривыми пальцами, пытаясь отогнать его от лица. Глаза его прослезились, сверкнули   блеском костровым и тут же притушились за дымовой занавесью. Имя старику досталось от шамана местного: раз в грозу появился на  свет, так  Паленом и нарек  он его, по-хантыйски значит  гроза. 
Сидят у огня на теплых оленьих шкурах дети охотников, оленеводов да рыбаков стойбища. Слушают старика, каждое слово ловят. Отцы их по борам, лесам разбрелись: кто на зверя охоту ведет, кто в далекие старицы на обласе уплыл, в надежде рыбы наловить, а кто оленей стережет от старика мохнатого. Матери тоже своими делами заняты: кто шкуры вычиняет, кто хлеб печет, а кто одежду подшивает. Все при деле.   Кому детей поручишь, чтобы не шибко шалили, чтобы научились чему-то, чтобы дыхание  времени дальнего уловили? На этот случай Пален есть, до седин доживший, много повидавший на своем веку. 
- Много раз пришлось гагаре нырять в воды Большой реки, - продолжает старик, - ил доставать из глубины. А как достанет, так и летит то в одну, то в другую сторону. А где летит и роняет ил - там суша образовывается. Где больше брызнет - там грива, где меньше - болота появляются да мшанником - сукном зеленым  выстилаются,  а где и вовсе не попало - там озера возникают.Синим сукном  богатые реки и озера в зеленые шелка-берега оделись. Семью сильными-сильными криками возвестила гагара о завершении преображения Земли. И сбежались звери, и прилетели птицы, и люди пришли, чтобы жить на этой Земле. Давно это было. Никто не помнит. Седые старики детям-внукам об этом рассказывают, а  внуки, до седин доживши, своим внукам передают. Так давно ведется.
Теперь в лесах звери водятся, в реках, озерах рыбы разные плещутся, а по берегам люди стали расселяться; зверя стали промышлять по урманам да рыбу ловить в водах синих. Тем и живут. Сам Ими-Хили - сын Торума, живущий в золотом чуме,  в полуденной стороне в светлом бору, научил людей рыбачить да охотничать. Озеро большое чудесное людям подарил. В таком месте это озеро образовалось, что и от Оби,  и от реки Вах недалеко. Но вот не всем оно дается, не всем открывается. Многие искали: одни потерялись в болотах бескрайних,  в урманах темных. Другие изможденные поисками ни с чем вернулись и потом уже не пытались дорогу к нему отыскать. Молчат обычно, не сказывают, кто помешал озеро найти. Такие слухи ходили среди людей, что рыбы в озере водится много, что рыба белая, щука жирная, пятнами нераспятнана, полосами не располосана; прямо золотом-серебром  небо в ней отсвечивает, прямо солнцем блестит, прямо луна отражается. Такая вот рыба там водится. Да-а-а, - старик задумался, - сам ловил, своими глазами видел.
Детишки рты пораскрывали, ловят каждое слово, слетающее с уст старика.
Вот он рассказывает о том, что  три тайны озера человеку, пришедшему на берег его, нужно разгадать, только тогда рыба ловиться будет. А кому тайна не откроется, тот пустым и вернется. Только ноги изобьет, только руки натрудит, только душу разбередит. Это еще повезет, если вернется.  А молва меж людей дальше  идет. Шаманы сказывают, что в моховинах недалеко от ручья с травянистыми истоками да тальниковым устьем Глаз Земли есть. Так назвали озерко, скорее на колодец похожее:  маленькое-премаленькое оно, размером с оленью шкуру, только круглое, что глаз олений; и таким же черным блеском отсвечивает в ненастье. В распогодье же доброе - солнце отражает, а ночью - звезды и луну. Дух тяжелый от него идет, прямо голову обносит, а иногда изрыгается из него пузырь, лопающийся с таким треском, будто  в ладоши кто лязгнул. И в нем, говорят, не вода вовсе, а жир земли - черный, горючий. И дна, говорят, в этом колодце вовсе нет - бездонный Земли Глаз, говорят. Нарта с тремя оленями пропала в нем: только огнем будто плюнул Глаз Земли, только облако черного дыма изрыгнулось и вознеслось в небо синее. Это и есть самая главная тайна - Земли Глаз - Мув Сэм.
Дорогу ко Глазу Земли только шаман знает, а ему его отец открыл тайну, а отцу - его отец. Так и ведется от отца к сыну. Только вот какой у них был обычай шаманский: отец сыну передаст тайну великую только тогда, когда голова сына сединой подернется. Говорят шаманы, что с сединой к человеку вразумление приходит и что седина, как снег, самые горячие головы охолаживает. Вот тогда старый шаман молодому бубен излаживает из шкуры белого хора, специально для это взращиваемого, и тайну Глаза Земли открывает.
В озере вода, белизну и синеву небесную впитавшая, удивляла всегда любого, кто  оказывался на берегу его. Словно и не торфяные берега окружают озеро, а пески белые. И впадает в озеро со стороны восходящего солнца   ручей веселый с водою чистой и прозрачной. А в месте впадения ручья с травяными истоками в озеро, в самом устье тальниковом - источник бурлит. Прямо из-под моховины струя бьет. Вода такая чистая, как в святом  роднике, что из-под горы Шаманской пробивается. А уж в нем не вода - слеза девичья, вот какой ручей втекает в это озеро, вот какие источники наполняют озеро водою.  Это и есть вторая тайна. 
- Об этих двух тайнах я от человека из рода Мамонта, живущего в норе, узнал, - тихо продолжает свой сказ старик Пален, - потом расскажу о нем. Вот только отыскать, только разгадать эти тайны осталось. Но когда знаешь, какое лицо ищешь, оно попадет тебе и узнаешь. А вот еще об одной тайне было известно только то, что большим трудом добыть ее можно. «Так и сказал старик с горбом на спине, живущий в норе: сам отыщешь, ноги не жалей, а когда луна да солнце вокруг тебя обернутся, тайна сама и откроется». Вот что я знал. Тайнами окруженное озеро захотелось мне поглядеть своими глазами. Молод тогда был…
- Так вот, в то стародавнее  время, - продолжал старик Пален, -  я был молодым, на ногу ходким, умом быстрым и горячим обладал. Летящей белки отважной духом отважным был наделен.
И был я совсем не седым, а голова моя была, как смоль черна.  Захотелось мне самому Глаз Земли увидеть. Обмолвился я как-то шаману о своем таком желании. Сверкнул он глазами своими-углями, схватил бубен, и давай вокруг меня, сидящего у костра, кружить.
- О человек! - рыкнул он, а потом  песню завел да приплясывать стал, да притопывать стал неистово. 
Не песня будто, а халея хохот слышится мне, не пляска будто, а множества звериных ног топот окружил меня. 
- О человек, живущий на    берегах священной реки Вах,
 о люди, родившиеся на берегах Великой реки Обь -  матери всех рек земных.
Заклинаю вас  не ходить тропами неизведанными, 
не ходить тропами запретными,
не тревожьте Духов Земли,
Духов Воды не тревожьте,
не тревожьте Лесных Духов,
охраняющих великие тайны народа!
Никому пока не открылся Глаз Земли,
никто не смеет взор свой направить
в его черную бездну…
А кто дерзостью 
своей обуянный найдет его,
тот речи лишится,  станет безмолвным, как рыба,
 и голова его рыбьей станет…
- Холодного ветра дуновение внутрь вошло: испугался я тогда ни на шутку, - голос старика присел, сиплостью прошуршал, - пропало у меня всякое желание искать Глаз Земли за горбатоспинными бездверными лесами: не хотелось голос обронить,  не хотелось в немую страшнолицую рыбу превратиться. Я к тому времени девушку чудной красоты приметил, свататься уже хотел. Как же я в таком рыбьем обличье перед нею предстану, да еще и речи лишенный. Кому нужно такое чудище? Так я думал тогда. Решил  жениться. Поехал свататься я к той девушке, но опоздал: другой уже сосватал ее, и она согласие дала. Так вот получилось…
Дед Пален долго поправлял головешки в костре палкой крючковатой. 
- Подбросьте-ка дров, - обратился он к детям, и те быстро выполнили его просьбу; и заполыхал огонь, отдавая тепло и набирая свою световую силу в уже наступившей ночи. Озарилось лицо старика доброй улыбкой, что не бросили дрова в огонь небрежно с высоты, не высекли искр множество, что означало бы гнев самой богини огня Най-ими; а с почтением, будто его рукой подложили дров. 
Котел пока варится, с котла пока убывается, тихо сидят.  Задумчивым сделалось лицо рассказчика.
Долго сидел старик молча. Такой промежуток времени прошел, что чайник закипел. Налил себе чаю. Пален кружку обнял узловатыми ладонями, крючковатыми пальцами, в огонь взгляд погрузил.
- Дедушка, а дальше, что было? - спросили нетерпеливо дети, прихлебывая из кружек чай, заваренный чагой.
- Дальше? - старик будто очнулся. 
- В том месте, где Вах с Обью сливается, белый, как снег, с горбом на спине старик жил. Дед мой знал его: не раз обращался за советом. Говорят, старик этот о многих тайнах был осведомлен. Секреты Священного озера ему тоже ведомы были.  Род старик-горбун свой вел от мамонтов принимающего народа. Не стало  людей из их рода теперь совсем.Один он остался.     Сам одинешенек на  мысу песчаном жил - в пещере, как зверь мамонт. Говорят, как и все люди его рода, он с этими подземными зверями дружбу водил. Вот я и пришел к нему. Долго не решался к норе подойти, дрожу весь: в заячью шкуру переоделся, не знаю, как примет. 
У самого входа в его подземелье костер догорает. Дымом ветер вертко заправляет, по всему песку косматой бородой  метет. Вдруг потянуло бороду в нору. Кашлянул кто-то под землей раз, другой, земля будто дрогнула. Вышел старик согбенный, руки до земли достают. Седые волосы длинные - ниже плеч, однако. Сразу по ветру разлетелись, с дымом смешались. Слезливыми глазами посмотрел на меня седой старик и спросил: «Не внук ли ты Хойем-хо - человека-золы, который, как молва шла, родился уже седым с пепельными волосами.  Не под горой ли шаманской живет твой род?». 
- Да, недалеко от священной горы мы живем. Да, это мой дед седым родился, так рассказывали старшие, но в тайне держали, от чего так случилось, - говорю я старику, жившему в подземном жилище.
- Его боги так наказали за то, что отец его - твой прадед великую тайну шаманскую разгадал, - сказал старик, -  нашел Земли Глаз. Не удержался он и тронул пальцем жир земли, и превратился  в человека с головой щуки и речи лишился. В таком обличье домой возвернулся, а жена его - твоя прабабушка тяжелая была дедом твоим. Испугалась она  такого обличья, хоть и узнала  его даже таким. Страх ее еще не рожденному ребенку передался. Вот и родила сына седого.  
Сбились дети куропатками в кучку, прижались друг к другу. Боязно стало до жути. А страх, он такое вот свойство странное имеет: когда люди вместе соберутся да локоть друг друга ощущают, то он как бы на всех  поровну разделяется. Оно же как: на двоих уже по полстраха приходится, на троих уже только треть, а что уж говорить, когда вот этих пичужек добрый десяток у костра в комочек единый сжался. Вот и выходит, что на каждого по чуть-чуть страху приходится. Но и этих чуть-чуть хватает, чтобы до дрожи  дошло.