В душе так и остался солдатом

Наш герой - ярый болельщик футбольной команды ЦСКА, любит читать мемуары и верит только в судьбу. 20 июня Семену Романовичу Рывкину, ветерану Великой Отечественной войны, исполнилось 90 лет. Есть повод поговорить о жизни.

- Начну с самого важного, - сказал Семен Романович, - расскажу о начале войны. Я лично воспринимал это событие как нечто такое, что происходит где-то далеко, не с нашей страной. Народ в ту пору был малообразованный. И я не был исключением. Мне не верилось, как так: у нас всесильный вождь, и вдруг какие-то немцы на нас напали! Но что важно. Я знал: мы победим. Мало-мальски размышлять-то я умел – мне было в 1941 году 15 лет.

А в 43-м году пришла повестка на фронт. Мне было тогда 17 лет, образования - четыре класса. Моя семья жила в Свердловской области, в деревне. К 43-му году там оставались старики, женщины, немощные мужчины и дети. Два моих брата уже воевали. Меня, как и остальных парней, отправили в Челябинск в учебный комбинат. Два месяца из нас делали солдат. Обучали воевать с помощью деревянной винтовки. А потом погрузили в товарный поезд и повезли. Вагоны были запечатаны, два окна находились почти под потолком. Поэтому мы не знали, куда едем. Спросить не у кого. Вместо нужника в полу было отверстие. Спали на соломе. Я хорошо помню это движение в неизвестность…

Очухался я, точнее сказать, ощутил войну, когда нас стали бомбить. Разумеется, состав встал, мы, новобранцы, повыскакивали, рассыпались как горох. Оказалось, что эшелон успел добраться до Тверской области. Когда стихло, перед выжившими и ранеными была страшная картина. Это было месиво: земля, тела и обломки товарняка. В живых осталась примерно половина новобранцев. Но у меня не было страха! Выручал возраст. В 17 лет думается, что ты вечный и тебе вообще ничего не может угрожать, даже на войне. Глупость, скажете? Да нет. Просто так человек устроен: в юности и молодости, кажется, что весь мир лежит перед тобой, он тебя только и дожидается. А если что-то и случается плохое, то не с тобой, а с другим...

Из 100 человек осталось 20

Прежде чем двинуться дальше на фронт, он со всеми остальными стал рыть окопы, хоронить погибших.

- Стояла осень, с густым туманом и утренним холодным рассветом, - вспоминает Семен Романович. - Туман стал рассеиваться, и оказалось, что мы роемся совсем рядом с вражескими позициями. Немцы стали кричать: «Рус, сдавайся!». А еще они пели нашу «Катюшу». Это, как я понимаю, была такая психологическая атака. Но мы не сдавались. А потом нас подняли в атаку. После боя из ста человек осталось человек двадцать. Помнится, офицерам награды вручали по случаю маленькой победы, немца мы отодвинули. Мы так месяц наступали, прежде чем основательно укрепиться на позиции.

Меня и остальных солдат мучили «внутренние враги». Так мы называли вшей. Это трудно объяснить словами. Казалось бы, такая мелкая паразитина, а ведь ни днем, ни ночью покоя не давала: тело постоянно зудело. А как же им не быть? Баня-то не доедет до нас, бомбят беспощадно. Разве до помывки. Сниму, бывало, гимнастерку, как следует, отряхну и пошел опять воевать. Командир у нас был человек толковый, рассудительный. Берег нас, молодых несмышленышей. Так и говорил: «Погоди, браток, не тягай тяжелый ящик. Тебя пуля обходит, бомбы не трогают. Жить будешь». И бывалые солдаты так говорили и таскали на себе ящики с боеприпасами. Я счастливый человек, потому что мне плохие люди не встречались. Может, и были такие встречи, но я их не запомнил. И в роте у нас мужики были как на подбор: честные, порядочные. Словом, настоящие. Слухи ходили в окопах, дескать, в соседней роте непорядок имеется, кто-то струсил, о случаях воровства говорили. У нас не было. Я, к примеру, был некурящим. Но махорку - солдатскую пайку брал, чтобы однополчанам отдать. Была на фронте для солдата такая привилегия: вместо махорки можно было взять сахарку.

Вот сейчас меня читает какой-нибудь человек и думает, дескать, ветеран что-то придумывает, сочиняет. О войне много героического написано. Но была у нее и окопная правда. О ней и сейчас не любят говорить. В 43-м году вышел указ: ни шагу назад! На каждом фронте были представители НКВД, которые следили не только за порядком в частях, обеспечением провизией, но и за моральным духом солдат. Шаг назад без команды - и расстрел был неминуем! Как говорится, без суда и следствия. Не видел, но слышал, что в других ротах расстрелы случались.

Домой вернулся в 1951-м

В 1944 году солдата Семена Рывкина перебросили на Украинский фронт. Но до Киева он не дошел. Великую Отечественную войну закончил в сентябре 45-го в Харбине. А потом Рывкина и других солдат опять погрузили в товарняк и повезли. Куда?

- Оказалось, что нас направили во Владивосток, - продолжает Рывкин. - В порту нас погрузили на пароход, так я оказался на Камчатке. На верхней палубе находились боевые лошади, мы - на нижней. В море начался шторм, и лошадей в одночасье смыло в пучину. Признаюсь, насмотрелся я на фронте русского разгильдяйства.

Учения, разумеется, на новом месте пребывания устроили. Учили солдат держаться на воде. Рюкзак с кирпичом на плечи - и в море. Не каждый выдерживал… А я опять живым остался. С японцами стал воевать. Но Квантунская армия сопротивления практически не оказала, японцы сдавалась сотнями. Вот так я, паренек из деревни, где только не побывал, каких-только людей не повидал, каких-то только историй не наслушался. Домой я вернулся лишь в 1951 году.

Один брат погиб на фронте, другой умер почти сразу же после войны, сказались ранения. Помнится, по приезде домой у меня было ощущение, что самое главное в моей жизни - война. И больше ничего не будет. Я ошибался. Жизнь моя оказалась длинной и интересной. Правда, образования я не получил, не захотел. Меня выручила служба, на которой получил шоферские права. Я так и работал всю жизнь шофером. Начинал с ЗИС-5. Хорошая была машина! Выносливая. И ничего, что кабина из фанеры. Зимой, правда, в рукавицах ездил, щель фуфайкой затыкал. Зато проста в управлении, мотор работал без отказа. Я и сейчас иномарки не люблю, блестят, как куклы. Вообще, в сегодняшней жизни много мишуры, которая мешает разглядеть действительность. А еще я так и не научился терпеть бахвальство. Надо сказать, сегодня некоторые пожилые люди, которых война даже краем не коснулась, рассказывают о себе как о герое. Я одного такого товарища, был повод, осадил. Будет случай опять – повторю. Но врать и обманывать других людей не позволю.

Вот такой у нас с нашим героем состоялся разговор. Семен Романович, похоже, так и остался солдатом. Без лишних вопросов сам расположил к беседе и просто рассказал о своей жизни.

- Я верю только в судьбу, - заметил С. Рывкин.

 Скорее всего, именно она несколько лет назад занесла нашего героя в Нижневартовск. Семен Романович овдовел, и его к себе забрала дочь. Теперь Рывкин – нижневартовец, состоит в городской общественной организации «Ветеран». А еще он часто гуляет по набережной Оби, в любую погоду.

- На воду в движении можно смотреть долго, - говорит Семен Романович. – Магия какая-то случается. Притягательная. А ведь в одну реку дважды не войдешь…