Возьми крест свой!

Церковь в честь Илии Пророка в Цингалах стояла в самом центре деревни. Зеленый купол, стены окрашены в желтовато-белый цвет. В самом храме, казалось, светло-светло от возжженных лампад. Церковь сельчане называли «тихой обителью». После революции, по данным краеведа села Н. В. Бабушкиной, храм «ликвидировали», а в здании часовни расположился сельсовет. Когда началась война, часовню решили переоборудовать под школу.

Как закрывали «тихую обитель»
«С утра согнали школьников, притащились плачущие старухи и мрачные учителя. «Малиновый» (милиционер) уже приготовился говорить разъяснительную речь, но в это время в конце улицы появилась Устинья Гавриловна Шатова с лучковой пилой и веревкой. Она прошагала мимо замолчавших цингалинцев и взобралась на крышу, аккуратно обмотала крест веревкой и принялась пилить. Она долго пилила под всхлипывание старух, и наконец крест повис на веревке и медленно пополз к земле. Здесь Устинья Гавриловна взвалила крест на спину и медленно пошла прочь по грязной деревенской улице. «Как Иисус, наша Гавриловна», – сказал кто-то громко в толпе».
Этот рассказ оставил для потомков известный сценарист, режиссер Виталий Мельников. Впечатление от увиденного и пережитого у подростка было настолько сильным, что он написал об этом факте, как о чем-то очень важном, в своих воспоминаниях.
Виталий был вынужден уехать с матерью с Дальнего Востока в Сибирь – в деревушку Цингалы. Его отец был репрессирован, и он помнит, как мама, Августа Даниловна, обращалась с письмом к Сталину, по-видимому пытаясь добиться пересмотра дела арестованного мужа. Виталий Вячеславович пишет в книге «Жизнь. Кино» о том, что Устинья Гавриловна была тогда в деревне как бы вместо священника, который якобы был сослан куда-то в Салехард. В этой истории еще много белых пятен: предстоит выяснить и точную дату закрытия часовни, и имена тех священников, которые здесь служили уже после революции.
В материалах, которые предоставила для публикации консультант Архивной службы Югры Ольга Спиридонова, есть документ, который косвенно подтверждает факт службы в Цингалах священника в 1936 году. Самаровский РИК 15 июня 1936 года обращается в Филинский сельсовет (Цингалы, согласно документам от 1926-го, относились к Филинскому сельскому совету Самаровского района) с просьбой разъяснить «цингалинской группе верующих, на каких основаниях они могут держать руководителя религиозного культа (попа) и служить в церкви». Представители власти предлагают при этом руководствоваться письмом о закрытии церквей от 3 января 1936 года.
А вот время закрытия часовни относится уже к 1939 году. Президиум Самаровского РИК на своем заседании 26 июля 1939 года постановил закрыть часовню в деревне Цингалы. В постановлении говорится, что «молитвенное здание (часовня) не используется десять лет, группы верующих никакой не существует, просить облисполком утвердить закрытие часовни в деревне Цингалы для использования на культурные цели по усмотрению президиума сельсовета».
Несомненно, слова о том, что молитвенное здание не используется уже долгие годы, – лукавство. Это подтверждает и вышеназванное разъяснение об условиях содержания «попа» в 1936 году и, собственно, рассказ известного режиссера, который называет конкретного человека – Устинью Шатову, не побоявшуюся принародно исповедовать свою веру при закрытии часовни. Время сохранило и имя священника, который служил в Цингалах уже после революции.


«Был участником повстанческой организации духовенства…»
Отец Леонид Насонов, 1884 года рождения, уроженец Туринска Омской области, окончил Тобольскую духовную семинарию. До революции и после – священнослужитель, как явствует из анкеты арестованного. До 1937 года не арестовывался, лишь в начале 20-х годов был лишен избирательного права как служитель культа.
Сложно сказать, когда он был назначен служить в эту небольшую сибирскую деревню. В деле № 2032, по которому проходил отец Леонид в 1937 году, его местом служения на момент ареста значится село Шишкина Карачинского сельсовета Тобольского района. Но в анкете арестованного есть данные о том, что он какое-то время служил в Цингалах. Вынужден был переехать, скорее всего, по причине закрытия храма.
Отец Леонид проходил по так называемому делу повстанческой организации духовенства. Дело «по обвинению Межевого Н. Н., Матасова А. П. и других» – всего 267 человек. 12 томов допросов, характеристик, обвинительных заключений. Основная часть обвиняемых – священство во главе с архиепископом Тобольским и Сибирским Артемием Ильинским. Среди них: отец Владимир Вавилин, 1885 года рождения; отец Михаил Трофимов, до ареста проживавший в Липовском Тобольского района; в прошлом священник, ныне кучер больницы Андрей Сивиллов; бывший игумен монастыря Агафангел Креков; в прошлом священник, на момент ареста преподаватель средней школы № 14 Николай Богословский; в прошлом игуменья Ивановского монастыря Ангелина Кугаевская; игуменья Екатерина Вятченина; диакон Виктор Кремлев; сторож кладбищенской церкви Алексей Балин. Среди арестованных также бывшие дворяне, кулаки, сын рыбопромышленника, эсеры, офицеры колчаковской армии.
О «контрреволюционной» связи с архиепископом и священниками, которые в те годы служили в Тобольске, будут спрашивать отца Леонида на допросах 12 и 19 сентября 1937 года. Он будет отрицать обвинения. Собственно, следствию уже было неважно его признание. Лишь пять человек из расстрелянных по этому делу признают свою вину. Партия торопила: 30 июля 1937 года вышел совершенно секретный приказ НКВД СССР «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», «…продолжающих вести активную антисоветскую подрывную деятельность». Это стало крупнейшей операцией Большого террора.
19 сентября отцу Леониду объявят об окончании следствия. А 14 октября он будет расстрелян на территории Тобольского кремля. Именно там в 1930-е годы проводились массовые расстрелы репрессированных.
По данным Тобольского историко-архитектурного музея-заповедника, с 1937 по 1938 год в Тобольске расстреляно 2 500 человек. Особенно кровавой оказалась ночь на 14 октября 1937 года, когда убили 217 человек. Сложно назвать точное место погребения невинно убиенных. На территории кремля воздвигнут мемориал памяти жертв политических репрессий. Где-то там, в братских могилах, нашел последнее место своего земного упокоения и причисленный ныне к лику святых мученик Феодор Тобольский.
В Тобольске существует еще одно место массового захоронения репрессированных. На территории Завального кладбища, где, кстати, похоронены все известные горожане: автор бессмертного «Конька-горбунка» Петр Ершов, художник и краевед Михаил Знаменский, декабристы, пребывавшие в ссылке в этих краях. Есть еще одна братская могила, расположенная к северо-западу от кладбищенского храма в честь Семи отроков Эфесских. По одной из версий, здесь похоронены жертвы Гражданской войны: и красные, и белые. А по другой – архиепископ Тобольский и Тюменский Артемий (Ильинский) со священниками кладбищенской церкви Василием Скосыревым, Алексеем Преображенским, Николаем Русановым и протодьяконом этого же храма Афанасием Чернышевым. Большевики «добивали» реакционное духовенство. Осенью 1937 года были расстреляны практически последние из тех, кто не отказался от священнического креста. Среди них и отец Леонид Насонов, упокоенный в обителях небесных на любимый русскими православными праздник Покрова Пресвятой Богородицы.