«Зачинатель, опередивший продолжателей»

Тридцать лет назад, в 1990 году, в Финляндии создали Общество М. А. Кастрена, призванное служить взаимодействию между финнами и финно-угорскими народами, проживающими на территории России. Одними из первых лауреатов международной литературной премии общества стали поэтесса Мария Волдина и писатель Еремей Айпин из Югры. Кем же стал для финно-угорских народов Матиас Кастрен, предпринявший 175 лет назад экспедицию в Югру?

Призвание финского шведа
Будущий исследователь финно-угорских языков и этнограф Матиас Александр Кастрен родился в 1813 году в городке Тервола, в семье финских шведов. Мать Кастрена после смерти мужа осталась вдовой с восемью детьми. Жили бедно, даже в студенчестве Кастрен носил одежду, сотканную руками его матери. В 1830 году он поступил в Хельсинкский университет, а в 1836-м получил степень кандидата философии.

«С пятнадцатилетнего возраста я принял решение: труд моей жизни отдать изучению языка, религии, обычаев, образа жизни и всех других этнографических условий финского племени и других родственных племен», – спустя годы рассказывал он о своем выборе жизненного пути.

Его привлекала идея родства финно-угорских и алтайских языков. В поисках истины о происхождении финского языка Кастрен проехал от Казани до Иркутска, побывал в Березово, Самарово, Сургуте, Обдорске. Ученый по древним обычаям народов, названиям рек и селений восстановил вехи забытого пути, которым угро-финские и родственные им самодийские народы пришли из мест древнего обитания на свою современную территорию. Факты и материалы для своих исследований Кастрен черпал не из книг, а добывал в трудных и долгих путешествиях.

В Сибирь!
В 1845 году по приглашению Императорской академии наук исследователь отправился в экспедицию в Сибирь для изучения местных языков. В середине марта Кастрен выехал из Петербурга. Его спутником в экспедиции стал студент Бергстади. К концу мая через Москву, Казань, Пермь, Тюмень он добрался до Тобольска, в котором задержался на полторы недели. Лето 1845 года Кастрен решил посвятить изучению живущих по Иртышу и Оби остяков.
В начале июня Кастрен и Бергстади выехали из Тобольска, держа путь по лесному Березовскому тракту, а затем, сложив свои пожитки в небольшую лодку, поплыли вниз по Иртышу.

Цингалы оказали сопротивление
В остяцком селении Цингалинские Юрты они сделали первую остановку. Исследователя, увы, не ждал радушный прием.

«И в этой деревне я встретил такое упорное сопротивление, какого жители ее, вероятно, никому не оказывали с самых времен Ермака. Они тайком оповестили о моем прибытии по всем окружным деревням, и остяки двух волостей собрались на совещание в Цингалинск. На совещании было положено отвечать отказом на все мои требования, какие бы они ни были. Но и я на этот раз решился не поддаваться. Узнав о составленном против меня заговоре, я лично явился в их собрание и скоро добился того, что остяки дали двух стариков для обучения меня их языку. Засим я жил с ними постоянно в добром согласии и, занимаясь своим делом беспрепятственно, пользовался с их стороны самым любезным общением», – напишет он в своих путевых заметках.

Открыл язык самоедов
В небольшой деревне Торопково Кас-трен встретил несколько лесных ненцев (он называет их самоедами), язык которых заметно отличался от ранее исследованного им языка тундровых ненцев. Важно отметить, что язык лесных ненцев – единственный, который до Кастрена был совершенно не известен науке. Сравнительный анализ языков тундровых и лесных ненцев открыл ему новое видение истории лексики и фонетики, и результатом работы стала статья на шведском языке «Замечания о родстве самоедского и финского языков» (1846), которая, как говорят исследователи, сильно продвинула вперед этимологическое изучение уральских языков.
Конец лета 1845 года Кастрен провел в Сургуте, работая над рукописью грамматики хантыйского языка, которую Бергстади перевел на латынь. В сентябре исследователи отправились на лодке вверх по Оби и в октябре прибыли в небольшой городок Нарым. Проживавшие вокруг него селькупы стали следующим объектом исследований Кастрена. Хотя селькупы по языку сильно отличались от ханты (или истинных остяков), их также называли остяками, пока Кастрен не внес ясность. Путешествие по местам поселения селькупов продолжалось на нарте, пока в марте 1846 году Кастрен и Бергстади не прибыли в Томск, откуда продолжили путь на восток к Енисею через Красноярск в Енисейск. При самой неблагоприятной обстановке и скудных средствах Кастрен производил лингвистические и этнографические исследования над самоедами, остяками, татарами, монголами и тунгусами.



О нравах и устоях
В путевых заметках Кастрен поделился своими «открытиями», связанными не только с филологией.

«В нравственном отношении все остяцкое племя отличается честностью и правдивостью, чрезвычайной услужливостью, благодушием и человеколюбием», – отмечает он. При этом пишет, что «пьянство – общий остяцкий порок и вместе с ленью главное препятствие благосостоянию их». Супружеские связи, добавляет исследователь, вообще соблюдаются строго, «хотя браки и решаются волей родителей и невеста покупается». «Детей вскармливают с любовью и заботливостью, но с пасынками и падчерицами обращаются иногда с необыкновенной жестокостью».

Попав на Юган, Кастрен подробно описывает тамошнюю жизнь.

«В образе жизни юганские остяки ничем не отличаются от других остяцких племен, живущих в Сургутском округе, – пишет он. – У некоторых есть одомашненные северные олени, из остальных же домашних животных держат только собак. Юганские остяки живут в обыкновенных юртах, все они крещены и при устье Югана имеют свою церковь, близ коей поселилось несколько русских крестьян».

Страх перед цивилизацией
Чего боится остяк, так это прихода цивилизации. По мнению Кастрена, сами туземцы вполне отчетливо осознавали негативные последствия обрусения. Он утверждал, что «остяк боится образования и цивилизации от глубоко укоренившегося убеждения, что всякое со стороны пришедшее просвещение уничтожит его национальность и сделает «русским». Кастрен описывает случай, когда во время его поездки по сургутскому краю к нему пришли остяки с жалобой на местного священника, который требовал отдать ему детей для обучения в приходской школе и, несмотря на сопротивление своих прихожан, все-таки забрал двух мальчиков.

«Я стал было объяснять им, что это делается для их же пользы, но они не хотели слушать, повторяли только, что и отцы их, и они сами верно служили царю, не умея ни читать, ни писать».

Предполагая, что, кроме любви к старине, есть и другая, более важная причина такого ожесточения добродушных остяков против школ, Кастрен поручил своему толмачу расспросить их. Оказалось, они боялись, что человек, выучившийся читать и писать, не останется при прежнем диком образе жизни своих отцов и, следовательно, школа лишит родителей опоры в старости. Кроме того, им было известно, что остяки, получившие «русское» воспитание, становятся не друзьями, а врагами своих соплеменников и зачастую ведут распутную жизнь.
Кастрен же считает, что если бы священники и школьные учителя старались внушать ученикам уважение к их соплеменникам и не осуждали, не позорили, как это обыкновенно делается, всякую национальную особенность названием «чертовщины», то такого бы сопротивления цивилизации не произошло бы.

Наследие
Из этого путешествия Кастрен вернулся в Петербург в январе 1849 года с богатым запасом научного материала. Академия для обработки этого материала исходатайствовала ему содержание адъюнкта на три года с правом жить в Гельсингфорсе. В том же году появилась его остяцкая грамматика.
В 1850 году он женился на дочери отставного профессора Тенгстрема, девятнадцатилетней девушке, и летом 1851-го у него родился сын. Но дни счастливого отца были уже сочтены. Вернувшись на родину, Кастрен много болел. Это в Сибири он был вынослив, мог жить на лодке, подолгу без еды. Но экстремальный образ жизни не мог не сказаться на здоровье. В 1852 году он умер, так и не обработав многие из своих записей.
Изданные уже после смерти труды произвели большое впечатление на венгров, которые стали продолжать исследования Кастрена с целью отыскать свою прародину. Оказали они влияние и на народы, живущие за Уралом. Его наследие, подготовленное к печати А. Шифнером, было опубликовано в 12 томах под общим заглавием «Северные путешествия и исследования М. А. Кастрена».

«Зачинатель, опередивший продолжателей» – так охарактеризовал доктора словесности Кастрена известный ученый В. Г. Тан-Богораз, подчеркивая масштаб проделанной им работы и пройденного жизненного пути.

Из дорожного отчета М. А. Кастрена за 1842 год:

"Кто в увлечении молодости не готов жертвовать жизнью за идею?"