Журналист "Сургутской трибуны" — про Великорецкий крестный ход. Зачем людям идти 170 километров?

Великорецкий крестный ход — самый древний и сложный паломнический путь. За шесть дней люди проходят около 170 километров из Кирова до села Великорецкого и обратно. Путь лежит через заброшенные деревни, села с полуразрушенными храмами и небольшие поселки. Вот уже на протяжении шести веков этот крестный ход собирает верующих со всей страны и из-за границы. В этом году утопала в грязи, шла под палящим солнцем и боролась с градом вместе с остальными 27 тысячами паломников и корреспондент «Сургутской трибуны».

От привала до привала

Крестный ход начинается в 7 утра с богослужения в Свято-Успенском кафедральном соборе Кирова. Около 10 утра выходим из стен Трифонова монастыря, во главе несут икону Николая Чудотворца. Киров провожает ливнем. Бывалые крестоходцы объясняют, что так всегда: такова традиция небесной канцелярии.

Быстро, чуть ли не на бегу переодеваюсь в резиновые сапоги и дождевик, чтобы на отстать от колонны. Колонна растягивается на несколько километров. В этот день весь город знает, что центральные улицы и мост будут перекрыты. Мы идем по проезжей части, а на обочинах стоят толпы провожающих — машут руками, передают записочки с просьбами помолиться о них.

Через два часа первый привал возле строящейся церкви. Колонна рассыпается по газону. Люди расстилают туристические коврики и моментально засыпают, чтобы накопить силы на следующий переход. «Так вот для чего коврик не нужно было сдавать в камеру хранения!», — осеняет меня. Я, как бывалый походник (в горы как-никак почти каждый месяц поднимаюсь), была уверена, что пройти по прямой не составит для меня большого труда. Все, что только было можно: палатку, спальник, провиант заранее сдала в передвижную камеру хранения, чтобы облегчить свой рюкзак. Будет уроком.

Зато пока подруга Олеся, с которой познакомились на Валааме, спит, успеваю угоститься гречневой кашей и чаем. Их раздают бесплатно паломникам. Скоро снова в путь...

Ноги в руки 

Наш путь длился шесть дней. От деревни до деревни примерно по 30 километров. Выходят верующие, когда еще темно, в 2–3 ночи. Идут весь день, часов по 16–18. Преимущественно по бездорожью, асфальт встречается редко. В начале колонны несколько десятков певчих. Они, по очереди сменяя друг друга, поют молитвы. Чем дальше идешь от начала колонны, тем хуже слышно певчих. Но слова молитв все равно звучат со всех сторон. Паломники объединяются в небольшие группы и также по очереди их читают. Большинство людей охотно вступают в разговоры по душам и рассказывают о своих историях, даже чудесах.

Николай — высокий мужчина в форме со странным, даже смешным акцентом. Его тут все знают. После каждого привала он будит паломников: «Паломники, поднимайтесь! Хватит спать! Хватит есть! Пора идти дальше!». Люди рассказывают, что семь лет назад Николай практически не умел говорить, а мычал что-то невнятное. Семь лет участвовал в Великорецком крестном ходе. Заговорил. Не знаю, правда это или нет, но теперь каждый год в благодарность за выздоровление он все так же проходит этот путь. Еще все часто упоминают какого-то иностранного профессора атеистических наук, который крестился в Великорецком.

Со мной шагает Оля из Ижевска. Она здесь раз в пятый или шестой. У нее и фамилия говорящая — Шагал. Для нее крестный ход — как глоток свежего воздуха и школа духовной жизни. Здесь она учится быть христианкой, а потом старается по таким же принципам жить и вернувшись домой. Говорит, перестанет ходить, когда научится.

— А когда это случится по-твоему? 

— Наверное, никогда.

Мне лично уже на второй день каждый шаг отдавался жуткой болью в пятках. Хотелось взять себя в руки и понести. И еще хотелось плакать, но было стыдно — я же походница.

Наравне со взрослыми идут и дети. Есть совсем малыши-детсадовцы, и даже они не ноют, а поют молитвы с акафистами.

В одной из гигантских грязевых луж поскальзываюсь и падаю вместе с рюкзаком. Незнакомые люди помогают подняться. Обидно и больно, но не плачу. Говорят, скоро привал и гречка… Вкуснейшая в мире, хоть и постная. И сон.

Мы спим по 2–3 часа каждый день. Потому что идем где-то в середине колонны, поздно приходим в деревни. Почти час нужно, чтобы отстоять очередь в туалет (биокабинок в деревнях катастрофически мало. На многотысячную толпу обычно не больше шести), столько же — за едой. Это все равно легче, чем готовить самостоятельно, когда сил уже особо нет. Я даже научилась ставить палатку под дождем за считанные минуты. Радуемся, как дети, когда ливень заканчивается и на небе появляется гигантская двойная радуга. Я, правда, такой яркой никогда в жизни не видела, как в селе Бобино.

Случайно знакомлюсь в дороге с Галиной из Когалыма. Она приехала без палатки. Приглашаю ее переночевать. Это считается добрым делом!

Люди вернулись

Проходим с десяток самых разных сел и деревень. Часть из них уже давно заброшена. Но люди раз в год возвращаются в них, чтобы встретить паломников. Рассказывают, как готовятся весь год к этому событию, закупают продукты, готовят угощения, строят умывальники. Это трогает до слез. Взамен ничего не нужно, только «помолитесь о нас».

В дороге знакомлюсь со Светой — управляющей швейной фабрикой. У нее скоро серьезная операция. Про Великорецкий крестный ход она узнала случайно.

— Почувствовала, что должна пройти, — говорит Света.

Так почти весь путь вместе со Светой и Олей и идем, помогая и поддерживая друг друга. Мой телефон, к слову, перестает работать в первый же день пути. Если я отстану, то найдусь только вечером у камеры хранения.

Здесь все постоянно просят друг у друга прощения, потому что толкаются или наступают на ноги.

— Мы воюем со своими страстями, плохими привычками, — в дороге рассуждает Оля. Она училась на катехизатора, диплом пока не написала. Многое из того, что Оля рассказывает, меня удивляет. Например, что крестный ход — это физически движение вперед, а духовно — вверх.

На одном из привалов знакомимся с топ-менеджером Газпрома. Он учит меня защищаться от клещей и говорит коллегам в телефонном разговоре, что находится за границей и вынужден попрощаться: «Хочется хоть на несколько дней забыть о деньгах и работе».

Сон в храме

На третий день приходим в село Горохово. Говорят, оно когда-то было богатым. Но когда коммунисты разрушили местный храм, жизнь здесь остановилась. Спустя годы нашелся меценат, который потихоньку восстанавливает церковь. Здесь проводят службы всего несколько раз в год. Здесь у нас самая длительная стоянка, около трех часов. Можно успеть окунуться в местный святой источник, набрать воды, выстоять очередь за кашей. В этом году в котлах много остается, сетуют волонтеры: «Паломников поубавилось, многие не выдерживают этот пеший путь».

В Великорецкое приходим под вечер. Сапоги полны воды. Синяки на руках — это в дороге нас настиг ливень с крупным градом. Устанавливаем палатки на берегу реки Великой. Рано утром под открытым небом проводится богослужение. Берег усеян людьми. Сюда приехали и те, кто смог пройти только часть пути, остальную — на автобусе. Успеваем окунуться в реке, побывать у источника и на ярмарке, просушить палатку после ночного ливня. Ночью сдаем вещи в газельку и идем спать… в храм. Здесь много таких же паломников. Коврики стелим прямо на полу, недалеко от той самой иконы Николая Чудотворца, вместе с которой проделали 80-километровый путь. Засыпаю под чье-то шептание молитв. Завтра начнется обратный путь, который завершится непростым прощанием с теми, кто был рядом, и обещанием встретиться на этом месте через год...

Великий крестный ход посвящен самому известному в России православному святому — Николаю Чудотворцу. По преданию, в XV веке на берегу реки Великой рыбак нашел икону этого святителя. Спустя какое-то время чудотворный образ забрали в Киров, пообещав каждый год приносить его на место обретения. Только со временем сама икона была утеряна и теперь путешествует уже ее копия. Священники рассказывают, что это обещание верующие не исполнили только однажды, в XVI веке, после чего в Кировской области начались холода и выпал снег. Тепло вернулось только после крестного хода.