Как ради рыбокомбината закрывали Покровский храм в Самарово, ныне Ханты-Мансийске

Решение о разборе Покровского храма на кирпичи принимали походя. Летом 1929 года в Самарово приехала из Тобольска изыскательная экспедиция во главе с инженером Невским. Собравшимся по этому поводу мужикам-крестьянам он объяснил важность принятого властью – Уральским облисполкомом – решения о строительстве рыбоконсервного комбината. Оставалось определить место с удобным водным подходом в течение всего периода навигации. Участники собрания крепко задумались. 
Самарово, сколько помнят старожилы, всегда топило – и в 1929 году свободной от воды оказалась только территория кладбища и церкви. Вот почему у местных жителей сразу появилось предложение перенести строительство комбината в другие села. На что у представителя власти ответ был краткий: решение уже принято. 
Построить комбинат на месте кладбища, которое располагалось на одном из холмов, прилегающих к береговой зоне, предложил Александр Конев. Его поддержал завскладом кооперации Корней Кашкаров, известный своей лояльностью к советской власти и чуть было не казненный за это колчаковцами во время крестьянского восстания. Притихшие к тому времени сельчане заговорили во весь голос: «Да ты что, Санко, с ума сошел – кладбище сносить! А куда покойников девать?» У каждого из присутствующих здесь было захоронено не одно поколение предков. Потом затихли, присмирели, задумались: лучше места не придумать, тут все рыбалкой живут, промышляют. В общем, житейский расчет и желание обретения земных благ взяли верх. Против голосовали лишь те, у кого рядом с кладбищем были дома и территория, на которой держали лодки для промысла.

Уже после собрания к инженеру стали подходить сельчане, интересуясь, как скоро бригада начнет работать. Кто-то предложил свою помощь. Невский живо откликнулся: в конце июля надо будет помочь подвезти кирпич для строительства паросилового корпуса. «Где кирпич брать будете?» – поинтересовались самаровцы. – «Есть решение райисполкома разбирать церковь». В разговор вступил бывший политзаключенный, «участник московских баррикад 1905 года», за это и сосланный в Самарово, Николай Трофимов: «А что, мужики? Попа нет, церковь пустует, да и ходить в нее молодые и средние перестали, она пользу принесет своим кирпичом. А кирпич-то какой: с колокольни бросай – и не изломается. Очень хорош, крепкий, подпяточный, и прокален хорошо. Народ делал его когда-то давно, все окрестные деревни его возили на лодках и здесь – в Самарово – обжигали по совести. «Делан для Бога» – так говорили наши деды». 
Преступившие нравственную черту, согласившиеся на снос родного кладбища жители о храме уже не спорили. Отрешенно и равнодушно реагировали на слова политзаключенного о том, что храм «делали» все-таки для Бога – не для людей…
О том, как сносили кладбище, сохранились воспоминания старожила Самарово Клавдии Хабаровой, записанные историком Яковом Яковлевым. Она рассказывала, как разрывали могилы на кладбище и покойников клали рядом. Приходили родственники и забирали. Бесхозных хоронили рабочие. Клавдии Васильевне запомнилась женщина с рыжими волосами, которая лежала рядом с могилой несколько дней. Потом голову ее оторвали собаки. Занимались сносом могил в том числе и два грузина, жившие в их квартире, – один из них потом умер, по-видимому заразившись при работе. Была жара, и смрад стоял такой, что распространялся до самой Барабы – на другой конец села. Не все хотели заниматься этим неблагопристойным делом, были те, кто отказывался: совесть не позволяла… 
Стали искать желающих снести крест. Как вспоминает Клавдия Васильевна, из местных не согласился никто. Взялся приезжий по фамилии Жигалин. Когда поднимался ко кресту по куполу, поскользнулся, упал и разбился насмерть. Верующие понимали: Бог поругаем не бывает. Строители же новой жизни, напротив, заупрямились: мол, все нам по силам, – схватились за веревки, стащили крест. Когда падал колокол, грохот, казалось, слышало все село.

Материалов о закрытии Покровского храма в архивах Югры практически не сохранилось. Существует две версии исчезновения документов. Консультант Архивной службы Югры Ольга Спиридонова склонна считать, что они были уничтожены при пожаре. 
В «Списке церквей, находящихся на территории Самаровского района Остяко-Вогульского округа, действующих и ликвидированных», который датирован 11 января 1932 года, есть документ, составленный работниками административного отдела Самаровского райисполкома, в котором указано, что Покровская церковь и три часовни в Самарово ликвидированы в 1930 году, а церковный архив уничтожен пожаром в самом РИКе. 
Из сохранившихся документов времени закрытия храма есть несколько, повествующих о том, как самаровцы пытались отстоять храм несколько необычным образом. В ноябре 1928 года в районный исполнительный комитет поступило заявление от Самаровского церковного совета с просьбой разрешить проведение собрания о переходе самаровской общины в обновленческую. Есть и заявление самих верующих в административный отдел района, которое подписали 20 жителей Самарово, о переходе религиозной общины в обновленчество. 
– Видимо, данное заявление вызвало вопросы у работников административного отдела Самаровского районного исполнительного комитета, потому что переход в обновленчество местной религиозной организации – это был определенный нонсенс в практике их работы, – рассуждает Ольга Спиридонова. – Месяц спустя, в декабре 1928 года, последовало разъяснение административного отдела Тобольского окружного исполнительного комитета о том, что от «регистрации вновь возникающей религиозной группы (обновленческого течения) в с. Самаровском необходимо воздержаться». 
Здесь стоит сделать отступление. Община Покровского храма в начале 1920-х годов уже была в «обновленчестве». Об этом свидетельствуют письма владыки Германа (Ряшенцева), который в 1923–1924 годах пребывал в Самарово в ссылке. В одном из писем он напишет адресату, что вернули ставшего было обновленцем священника Покровского храма под управление православной церкви. По-видимому, вернуться в обновленчество жители Самарово решили с целью сохранения общины и храма. Но, увы, уже были другие времена. 
Ольга Спиридонова считает, что к 1928 году церковь была уже закрыта. Но потребность в службе, молитве, слове Божьем у людей сохранялась. Например, 11 марта 1929 года церковный совет Покровского храма обратился к начальнику милиции Самаровского района с просьбой в преддверии поста открыть храм для совершения религиозно-церковных обрядов и таинств. Под заявлением подписался председатель церковного совета Конев.

– Можно догадываться, что административный отдел Самаровского районного исполнительного комитета не разрешал верующим пользоваться зданиями Покровской церкви и часовен, проводить религиозные службы, совершать крестные ходы, запрещал или не давал действовать Самаровскому религиозному обществу, – пытается воссоздать картину прошлого Ольга Спиридонова. – Скорее всего, верующие обращались с просьбами не только в местные органы, но и в вышестоящие. Есть тому косвенное свидетельство – письмо начальника адмотдела Тобольского окружного исполнительного комитета начальнику адмчасти Самаровского РИКа, датированное, кстати, тоже мартом 1929 года, в котором он дает пояснение, как следует власти выстраивать отношения с религиозной общиной, которая перешла в обновленчество.
Восьмого апреля 1929 года был принят закон о религиозных объединениях, который поставил организации в очень жесткие рамки. И если самаровская община не могла выполнить прежних обязательств, то по новому закону и вовсе оказалась в сложнейшей ситуации. Скорее всего, по мнению консультанта Архивной службы Югры, храм был закрыт по причине невыполнения ремонта: верующие самаровцы не могли собрать непомерную для них сумму и были вынуждены выходить из состава религиозного общества. 
О том, что храм закрыли из-за того, что он нуждался в ремонте, говорится и в воспоминаниях Клавдии Хабаровой. Она же рассказывает о том, как выносились из церкви иконы, из которых потом подрастающее поколение делало на уроках труда табуретки и столы. 
Я выросла в Югре. В абсолютно атеистическом окружении. Ко времени моего взросления на огромной территории не было ни одного действующего храма. Сохранилось из того времени стойкое ощущение безысходности. Вспоминается рассказ жительницы Ханты-Мансийска Татьяны Баженовой о том, как на первом строящемся деревянном храме в честь иконы Божией Матери в окружной столице в 1994 году устанавливали крест. Тогда еще не было своего священника, а созданная православная община насчитывала десяток старушек. Но какое же это было торжество православия! И потом, в Вербное воскресенье 1995 года, очередь желающих освятить вербочки тянулась от здания больницы через всю проезжую часть. Город оживал духовно, постепенно осознавая свою укорененность в православной традиции. В 2000 году освятили восстановленную Покровскую церковь. Как отметил во время посещения Покровского храма в 2013 году Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, «восстанавливается связь времен».