Где не ступала нога этнографа

Всякий раз, когда Зоя Петровна приезжала из своих экспедиций по отдаленным стойбищам в Ханты­-Мансийск, она заходила в редакцию нашей газеты. И каждый раз нам, журналистам, оставляла темы для будущих публикаций. «Как же мы сами­-то прошли мимо такого?» – удивлялись мы своей беспечности и ненаблюдательности. Коренные народы, в защиту которых Соколова выступала, не были для нее лишь объектом научного интереса. Писала остро, аргументированно, с большой сердечной симпатией к людям, с которыми познакомилась в таежных поселках. Ни грамма академической отстраненности. Мы у нее учились.

Сегодня вряд ли кто назовет специальность этнографа экзотической. Но в середине прошлого века не каждый знал ответ на вопрос: что делают люди этой странной профессии? На выручку пришел фильм Гайдая «Кавказская пленница». Шурик, записывающий кавказские тосты, – ярчайший представитель счастливого племени этнографов. Он изучал кавказские народы, а Соколова – северные. Благодаря ее полевым материалам, научно­-популярным книгам и академическим статьям, переведенным на десятки языков, мир узнал о существовании народов ханты и манси. Несколько лет назад она выпустила книгу «Ханты и манси: взгляд из XXI века», ставшую первым обобщающим трудом такого масштаба. Монография посвящена культуре этих обско-­угорских народов в том виде, в каком она сформировалась к середине XX века.

А на карте Ханты­-Мансийского автономного округа, пожалуй, не осталось ни одного стойбища или национального поселка, где бы за несколько десятилетий не побывала Зоя Соколова.

Экспедиция в Сибирь

А началось все с археологии, которой она увлеклась в Перми, где окончила школу и историко­-филологический факультет университета. Семья в Пермь приехала в эвакуацию из Подмосковья.

– Был в университете фанатически преданный археологии Отто Николаевич Бадер, высланный из Москвы обруселый немец. Он­то меня и пристрастил к археологическим раскопкам. Копала я на Боровом озере по Чусовой, там много памятников эпохи бронзы. Затем выше по Каме было обнаружено городище эпохи железа. Работать было интересно, но я все это время рвалась на родину, в Москву... – говорит Зоя Петровна.

Поступив в аспирантуру Института этнографии Академии наук СССР, она занялась этнографическим жилищем. В 1956 году была принята на должность младшего научного сотрудника в сектор по изучению социалистического строительства у малых народностей Севера (сейчас – отдел народов Севера и Сибири) Института этнографии АН СССР.

Одна из ее книг называется «Путешествие в Югру». Молодой аспиранткой Института этнографии имени Н. Н. Миклухо-­Маклая Академии наук СССР она впервые оказалась в таежном краю. Дальняя дорога не страшила. Это сейчас из Москвы до Ханты­-Мансийска три часа лета, а тогда надо было на поезде добраться до Тюмени, а там с Андреевского озера стартовал гидросамолет, который приводнялся на Иртыш. Она еще не представляла, какой научный материал ее ждет на Севере. До 1956 года знания о жизни обских угров она получала из фотоархивов в Ленинграде.

Но этнографу необходимо работать «в поле», быть в экспедициях. Однажды ей повезло – она попала на настоящий медвежий праздник, запрещенный советской властью. Редкая удача для этнографа.

«К вечеру в дом охотника, убившего «хозяина тайги», приходят жители всего селения и тесно рассаживаются в избе. В переднем углу стоит стол. На нем шкура «гостя» праздника – медведицы», – описала увиденные сценки этнограф. «Это настоящий народный театр!» А потом она еще убеждала секретаря Березовского райкома партии, что в этом обряде нет ничего реакционного и напрасно власти его запрещают. «Это праздник удачливых охотников», – говорила она.

В Полновате впервые увидела настоящего ханты, похожего на индейца, с вплетенными в косы ленточками. У Соколовой был с собой фотоаппарат. Но аспирантка постеснялась сделать снимок. Спустя годы очень об этом жалела. Больше такого колоритного аборигена ей видеть не приходилось. С фотоаппаратом с тех пор не расставалась. Все-­таки профессия этнографа сродни журналистской.

Правда жизни

Ее экспедиции совпали с началом освоения нефтегазовых месторождений. Она видела, как сжимается жизненное пространство ставших близкими ей людей. Как брошенная техника ржавеет на родовых угодьях, как разрушаются святилища аборигенов, отстреливаются домашние олени, ликвидируются неперспективные деревни.

– Много лет мы писали о том, что оленеводство приходит в упадок, большинство совхозов Арктики – безнадежные должники, блюда традиционной северной кухни в школах-­интернатах по санитарно-­гигиеническим соображениям заменяются консервами. Потребление рыбы на душу населения сократилось наполовину, охота и рыболовство для личных нужд строго ограничены: многие народы Севера превратились в браконьеров на своих традиционных охотничьих угодьях, но нас как будто не слышали, – вспоминает Зоя Соколова.

Ученые после своих экспедиций писали докладные записки в отдел по развитию экономики и культуры народностей Севера и Арктики Совета Министров РСФСР – таков был порядок. Записки ученых аккуратно оседали в чиновничьих папках.

Но в конце восьмидесятых что­-то стало меняться. В 1988 году группа писателей из числа народов Севера обратилась к Михаилу Горбачеву с письмом, в котором описала бедственное положение народов Севера нашей страны. В январе 1989 года вопрос вынесли на обсуждение в секретариат ЦК КПСС. В регионах стали возникать общественные движения аборигенов. В Ханты-­Мансийске создали ассоциацию «Спасение Югры» – первую в стране организацию в защиту традиционного образа жизни коренных народов. Вскоре состоялся первый съезд коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока России. Соколова подробно описала его работу в своих этнографических заметках. Северные народы с трибуны Кремля заявили о том, что они находятся на грани исчезновения. В 1990­х годах этнограф приняла активное участие в работе над законодательством о правовом статусе коренных народов. Она всегда считала, что у аборигенов должно быть право выбора: продолжать дело предков на родовых угодьях или искать себя в чем­то другом. И это право должно быть обеспечено на законодательном уровне.

Чему научил Север

Зоя Соколова – автор более чем 300 статей и монографий. В одну из наших встреч я спросила Зою Петровну: чему научил ее Север? Ответ на этот вопрос у нее уже был.

– Только на Севере ощущаешь, как в природе все устроено разумно. Когда идешь по болотам или садишься в долбленую лодочку, понимаешь, почему ханты и манси небольшого роста: там важна легкость, чтобы выжить. По болотам мне было трудно идти, а мои сопровождающие легко перескакивали с жердочки на жердочку, почти не опираясь на палку. Когда я после экспедиций бывала в подмосковных лесах, то удивлялась, сколько же мусора после себя оставляют городские жители. А мои сопровождающие в экспедициях если курили в лесу, то пепел стряхивали в берестяной кулечек. Причинить вред земле для ханты или манси немыслимо.

Здесь, на Севере, она училась выстраивать семейные отношения. В традиционной семье аборигенов на детей не принято кричать, никто там «морали не читает». Но родители всегда знают, чем занят в данную минуту ребенок.

Муж и сын часто становились членами экспедиций Зои Петровны. Вместо юга на моторной лодке летом колесили по Оби и Иртышу.

…Ровесница Югры Зоя Соколова продолжает работать: пишет статьи, выступает с докладами на научных конференциях. Щедро делится с молодыми коллегами знаниями, которые получила, путешествуя полвека по округу.