Шипы и розы

Край ссылки
В июне 1941 года Роза Вейгум окончила три класса в деревне Коммуна Маяк Крымской АССР. На этом ее образование закончилось. Осенью вместо занятий по математике, разучивания стихов, написания диктантов, пения и рисования началась ее непростая школа жизни. Родителей, Розу, Наталью, Фриду и брата Ивана отправили налегке в неизвестном направлении.

– Сначала в телячьих вагонах нас довезли до Омска. В январе 1942 года папу забрали в трудармию, как позже мы узнали, это был алюминиевый завод в Свердловской области. С тех пор мы его не видели, – вспоминает Роза Иосифовна Соскина (Вейгум).

Осенью 1942 года босых и без зимней одежды их доставили в Реполовский совхоз (поселок Сибирский). Год они жили в бараке на 12 семей, потом каждой семье вырыли землянку с кирпичным камином и маленьким оконцем.

По снегу босиком
Самое яркое воспоминание у Розы Иосифовны связано с отсутствием обуви: 

– Мама, две сестры и Иван в обмотках на ногах работали на лесозаготовках.

Девочка с подружкой Лидой устроились в совхоз – пасти свиней.

– Представьте: в октябре месяце скошенные поля, иней или мелкий снежок. В пять утра мы, босые, свиней выгоняем в поле. Ноги мерзнут – не передать, – продолжает женщина. – Потом кто-то отдал мне старые резиновые калоши. Я в них набивала сено, чтобы было теплее.

И совсем уж повезло девочке, когда (видимо, по программе ленд-лиза) в совхоз привезли ботинки из Америки. 

– Кожаные, прочные, коричневые – сноса им нет, – характеризует обувь Роза Иосифовна. Ботинки выдали рабочим на лесозаготовках, и чьи-то ношеные кирзовые сапоги достались ей.

Не до жиру, быть бы живу
Свинарка была доброй женщиной и подкармливала девочек.

– Свиньям в корм подмешивали овсяную муку. Так она возьмет немного этой муки и нам кисель сварит, поедим маленько. А домой взять ничего нельзя. Мою сестру Наталью осудили на восемь лет за то, что она при уборке овса положила себе в карманы две горстки зерен. Кто-то донес: выслуживались перед начальством, – вспоминает Роза Иосифовна.

Семья спала на соломе, зимой пили талый снег, летом носили воду из реки, а питались чем придется. Капусту собирают – из бракованных листьев баланду сварят. Репу пропалывают – ее жуют на поле. Картошку перебирают: хорошую бросают в одну сторону, гнилую – в другую, а полусгнившую можно забрать, обрезать и съесть.

– Как-то в марте месяце река горела, и вся деревня побежала с санками собирать дохлых щук. Мы набрали здоровенных, по три килограмма, щук, хранили их в сугробе возле землянки и ели понемногу. А один раз, когда брат работал в свинарнике, свинья опоросилась. Один поросенок родился мертвым. Свинарка говорит: «Неси, Ваня, поросенка домой, только варите его ночью, чтобы никто не видел». Так мы и сделали.

В деревне было уж слишком чисто. Палочки не валялись под ногами – их забирали на дрова, тряпки никто не выбрасывал – все шло на второй и третий круг, бумага и вовсе в дефиците. Сорной травы – лебеды, крапивы, лопухов – не было, их съедали на корню. А вот отношение к скоту было трепетное.

– Когда в начале весны коровы телились, я ухаживала за телятами. Специально для телят было заготовлено сено из разнотравья, оно так вкусно пахло клевером. В огромном чане мы заваривали телятам «чай» и сами его пили, – говорит наша героиня.

Хомутовка
В то время часы были редкостью, не было и будильников. А на работу надо было являться к восьми часам. Как узнать, сколько времени, если зимой рассветает в девять? А никак. Роза вставала ночью и бежала в хомутовку (цех, где чинили хомуты). Там на щите размером полтора на два метра и висели пронумерованные металлические бирки. У каждого работника был свой номер, по которому он получал разнарядку на день. В 8:05 приходил бригадир и смотрел, какие бирки остались не разобраны. Этим людям-номерам за опоздание полагалось наказание в виде штрафа 25 процентов или принудительных работ.

– Бывало, встанем, прибежим в хомутовку – а, оказывается, еще пять утра. Мы ложились на нары в хомутовке и досыпали до начала рабочего дня. В 8:00 отбивали восемь ударов в «колокол» (это была большая железяка) и поднимали красный флаг. Все знали, что начался рабочий день. Через полчаса его спускали. Потом в 12:00 снова поднимали флаг, и было двенадцать ударов – значит, обед. Потом сигнал с обеда, и вечером – конец смены.

Зимой, когда поля пустые, свиней мало, остаются работы в коровниках и заготовка дров. Кроме дров на нужды совхоза, были разнарядки на дрова для пароходов и на газочурки для катеров. Газочурки делали из березы. Сначала толстый ствол распиливали на круги по пять сантиметров высотой. Затем это «колесо» раскалывали на маленькие чурочки по пять сантиметров. Сушили их, а весной вывозили на берег. Когда к причалу приставал катер или пароход, давал гудок, народ бежал на берег для погрузки дров. Розе надевали на спину «горбушу» из толстой кожи, в которую накидывали дрова, она бежала на судно, там вываливала груз на палубу – и бегом за следующей порцией.
День Победы

– Девятого мая мы, как галки, высыпали на картофельное поле и собирали прошлогоднюю, вытаявшую из-под снега картошку. Из нее можно было добыть крахмал. Пришли домой, картошку только поставили на пол, а тут из репродуктора и говорят: «Война кончилась».

Мирное время
В 1946 году Розу отправили в Ханты-Мансийск учиться на бондаря. Вернувшись в совхоз, она за десять лет сделала не одну тысячу бочек. В то время в «Реполовском» выращивали огурцы, помидоры, лук, картофель, капусту, репу, редис, турнепс, овес. Все продукты хранили, солили и отправляли на пароходах в бочках.

– Если в бочку с силой бросить молоток и он отлетит тебе в лоб, то бочка отличная, а если останется лежать на дне – такую не принимали: брак, – рассказывает Роза Иосифовна.

Немцы продолжали работать в совхозе и отмечаться в комендатуре, выезд пока был запрещен. Но жизнь налаживалась, создавались семьи, рождались дети. Роза вышла замуж за местного, родила пятерых детей и уже не думала о возвращении в Крым.
С 1979 года семья живет в Ханты-Мансийске, но в поселке Сибирском не забыли добрую, трудолюбивую женщину и поздравляют ее с днем рождения и другими праздниками. Роза Иосифовна сохранила приятные воспоминания о совхозе, ежегодном праздновании Дня борозды и работе в детском саду «Аленушка».



Архивная справка
По данным Государственного архива Югры, на 1 июля 1945 года в округе зарегистрировано 93 785 человек, из них 1,3 процента были немцами.