Шугур. Счастливое время

Сейсмопартия № 21
На прокладке регионального профиля работала сейсмопартия № 21 Ханты-Мансийского геофизического треста. Воспоминаниями о работе поделились участники тех далеких событий, сейчас они живут в Москве, Алма-Ате, Тюмени, Ханты-Мансийске и Шугуре. Многих первооткрывателей уже нет в живых.
Владимир Сучков прибыл на место в составе топогеодезического отряда одним из первых:

– На берегу Юконды в 1965 году стояло несколько изб, была звероферма и рыболовецкая артель «Борец труда». Высадились, разбили палаточный лагерь, а на следующий день стали вырубать лес, расчищать площадку под аэродром. Через год на вырубке появился новый поселок.

Самолеты и вертолеты доставляли специалистов и грузы, баржи с тяжелой техникой причаливали к берегу. Шугур переживал нефтяную лихорадку. Маленький национальный поселок, который сейчас входит в Кондинский район, стал знаменитым на весь Советский Союз. Его название звучало в геофизических отчетах, предоставляемых из Ханты-Мансийска и Тюмени в Москву, где ждали открытия нового месторождения черного золота.

– Сейсмопартия состояла из двух сейсмоотрядов. Леонид Владимирович Гладкий был начальником первого отряда, Жора Смирнов – второго. Отчество не помню или не знал, все же молодые были, звали друг друга по именам. Начальник партии был Иван Герасимович Нагорный. А когда Нагорного перевели на руководящую должность в Ханты-Мансийский трест, на его место прибыл молодой и энергичный Роман Николаевич Дубинский. Жизнерадостный и требовательный, воодушевлял работников, что называется, на подвиг своим примером, – вспоминает Владимир Сучков.

Просеки, профили
Когда летишь над Югрой в самолете, видишь леса, исчерченные прямыми линиями четырехметровых просек. Это и есть профили. На них велись сейсморазведочные работы, взрывалась земная твердь, поэтому так долго и не зарастают эти шрамы на теле тайге. Но именно эти шрамы принесли нашей Родине стратегически важную и необходимую для устойчивого международного положения и экономического роста информацию о залежах нефти.
В камеральной партии («камералке») работало 8 человек: специалисты, инженерно-технические работники расшифровывали информацию, полученную в поле (тайге, болоте, местности). Остальные люди – сейсмики, топографы («топики») и «дорожники» – работали в поле, добывая эту информацию.
«Топики» шли первыми, они вычисляли координаты и оставляли вешки и абрисы, по которым «дорожники» прокладывали просеку. Они работали круглогодично и жили в палатках. Зимой палатку изнутри утепляли кошмой, отапливали печкой-буржуйкой, пол застилали лапником и тоже покрывали кошмой. На нее – спальники. Раз в две недели их вывозили в поселок помыться в бане.
Зимой начинался полевой сезон у сейсмиков. Они работали в поле, не выходя из тайги до самой весны. Жили в балках. В балке печка-буржуйка, нары в два этажа и столик с керосиновой лампой. Был отдельный балок – кухня-столовая. И самый главный – сейсмостанция.
Андреевы Вениамин Васильевич и Валентина Ивановна работал в сейсмоотряде у Жоры Смирнова.

– Вениамин отучился в Тюмени на бурового мастера, работал по специальности. Я работала простым мастером – таскала сейсмокосы. Сейсмокосы – это такие толстые провода, на которых висят приборы, замотаны они на огромные катушки. Пока забуривают взрывную скважину, мы разматываем косу, тащим по снегу, укладываем на землю и ставим приборы. Косы были длиной по 330, 500 и 700 метров, – рассказывает Валентина Андреева. – Потом взрывники дают команду, чтобы все уходили на безопасное расстояние, и поворачивают ручку взрывателя. Приборы на косе фиксируют сигналы. Потом все ждут, когда откроется дверь сейсмостанции и оператор крикнет: «Есть материал!» Тогда мы косу сматываем и тащим на новое место.

8 килограммов тротила

– Я работала в другом отряде – у Лени Гладкого, – вспоминает Таиса Николаевна Азарова. – Я и две Маши – Тимофеева и Лицман – пробегали в наклон по два километра за АТЛом, из которого Гриша Хант выбрасывал потихоньку косу. Управлял тягачом Семен Хохлов. Мы по очереди спрыгивали с борта, расправляли косу и садили в снег приборы через каждые 50 сантиметров. На каждую из нас приходилось по три косы. Мой муж Михаил Андреевич работал трактористом. Кроме тракторов, АТЛов и бульдозеров в отряде были болотоходы с гусеницами шириной 95 сантиметров и ГТТ (грузовой танк тяжелый).

Сергей Васильевич Илькин был в отряде взрывником. По его словам, скважины бурили на глубину 18–20 метров и опускали туда 5–8 килограммов взрывчатки.

– Бывали случаи выброса мерзлоты. Не хуже, чем при бомбежке, восемь-то килограммов тротила! В то время просматривали горизонты на глубину 2 300 метров. В день надо было «отстрелять» десять пикетов, между ними 720 метров. Иногда, когда материал идет, перевыполняли план, а иной раз – ну, нет материала, и все тут. Самописцы пишут сигнал от взрыва на специальную ленту 40 сантиметров шириной и полтора метра длиной. Ее проявляют, как фотографии, прямо в балкесейсмостанции. Если после проявки на ленте молоко – значит «Нет материала!» – объясняет специфику работы Сергей Илькин.

Жена начальника
Жена начальника сейсмопартии Людмила Федоровна Дубинская приехала в Шугур в феврале 1968 года с сыновьями: полуторагодовалым Сережей и месячным Колей. Истопница и уборщица Петровна согласилась присматривать за детьми, и Людмила вышла на работу в «камералку» техником-вычислителем. Начальник партии очень строго следил за тем, чтобы никто не опаздывал на работу, в том числе и собственная жена.

– Мы обрабатывали сейсмические ленты в паре с Люсей Гладкой. Вычисления проводили по формулам, считали столбиком и на счетах. Потом данные привязывали к профилям, а геофизики вручную строили карты времен. Геофизиками работали молодожены Лейтины. Они после окончания института в Москве попали по распределению в Шугур. Мы своим дружным коллективом и без применения суперкомпьютеров открыли в те годы Ягурьяхское месторождение и подтвердили Федоровское, – рассказывает Людмила Дубинская.

Стая колбасы
Еще наша собеседница вспомнила одну страшную историю про то, как чуть не утонула.
АТЛ повез мясо в отряд, а Дубинский решил съездить, проверить лично, как идут работы. Прогулка предполагалась: туда – обратно. Взял с собой жену. Начальник сел за рычаги, и они домчались до точки с ветерком. Разгрузились, пообщались, тронулись в обратный путь. Переправились через узкую речушку, стали забираться на крутой берег.

– И вдруг что-то случилось с гусеницами, и мы резко упали вниз. АТЛ пробил весенний лед на реке, мы стали тонуть. Хорошо, что речушка оказалась не только узкая, но и неглубокая. Кузов АТЛ наполовину заполнился водой. Мы стали выбираться из кабины уже в воду. Валенки мои насквозь промокли. АТЛ имеет способность вытягивать сам себя, нужен только хороший трос да рычаг, за который можно зацепиться. Ребята зацепили трос за вековую сосну, но трос порвался. Связались по рации с базой, запросили помощи или хотя бы крепкий трос и сапоги вместо мокрых валенок, – вспоминает жена Дубинского.

Вертолет обещали дать в течение дня. Они развели костер, стали греться и сушиться. Послышался звук летящего вертолета, люди выбежали на небольшую поляну.

– Вертолетчики сбросили нам гуманитарную помощь. Я смотрела в небо, и на меня плавно, размахивая голенищами, словно крыльями, летели кирзовые сапоги. Ближе к земле они потеряли свой романтический облик и шмякнулись в сырой снег прямо передо мной. Трос тоже сбросили, только его никто сначала не заметил, потому что все уставились на стаю копченой колбасы, летящую вслед за сапогами. Колбаса повтыкалась в сугробы, и все стали ее собирать. Роман строго сказал: «Бросьте искать колбасу! Ищите трос!» Нашли трос и подобрали всю колбасу в радиусе 100 метров. АТЛ вытянул себя на берег. Роман с мужиками отремонтировали тягач. Мы благополучно вернулись в поселок.

Продолжение следует.