Там, где останавливается время. О чем сегодня вспоминает сургутянин, проработавший полжизни в закрытых городах

Каждый раз, встречаясь с людьми старшего поколения, на чью долю выпало немало испытаний и самое страшное из всех – война, я поражаюсь их удивительной энергии, стойкости и жизнелюбию. Их детство опалено войной, им досталось тяжкое послевоенное лихолетье, а они не утратили ни света в своих душах, ни тепла, ни в веры в человека.

Виктор Иванович Патрикеев прекрасно помнит день, когда в Сургут прилетела страшная весть о нападении Германии на Советский Союз. Ему было одиннадцать. Отца Ивана Семеновича и дядю по материнской линии Федора Плюхина отправили на фронт в первые же дни войны. Семьдесят шесть лет прошло с тех далеких дней, а Виктор Иванович до сих пор помнит, как провожали отца: летом из Сургута на «большую землю» можно было добраться только по воде, поэтому мужиков и парней, призванных в ряды Красной Армии, отправляли на теплоходах. 

Мужичок с ноготок

Одиннадцатилетний Витька остался в семье за главу: он был самым старшим, и на его детские плечи легла тяжелая мужская забота – кормить семью. Мальчонка к тому времени уже умел практически все: и за огородом ухаживать, и на покосе работать, и рыбачить, и охотиться. В те времена детей сызмальства приучали к труду, лодыри были не в чести.

- Сразу скажу, что тогда никто не ныл, не плакал, хоть и было очень тяжко, - говорит Виктор Иванович. - У матери на руках помимо меня остались еще пятеро ребятишек. А я уже тогда мог и сетешку рыбацкую сплести, и силки из конского волоса, и мордушку соорудить. Жизнь такая была – некогда было сидеть сложа руки. Это сейчас – от компьютера не оторвать молодежь, сиднем сидят, а потом бегут в спортзал лишний вес сгонять. У нас жир не задерживался (смеется), нам и присесть было некогда. Я маленький был да худющий, такой мужичок с ноготок. Но силенок хватало на все – и дрова колоть, и рыбачить, и охотиться. Силки на зайцев ставил. Да мы все тогда были такими. Так и выживали. И ничего, вот уже и девятый десяток лет размениваю и, слава богу, ползаю помаленьку (смеется).

Нас кормила тайга

Тот роковой сорок первый год сургутянам запомнился небывалым половодьем. Обь затопила не только сенокосные угодья, но и улицы, более всего пострадали жители, живущие на Сайме, Черном Мысу. Вода заходила в дома и долго не отступала. Зато рыбы в то лето было столько, что ее порой просто черпали на обмелевшей пойме.

- Мы ловили щурогаек в начале лета, когда сходила большая вода. В пойме ходили лошади, коровы, оставляли глубокие следы, а там мелочь всякая застревала, в основном щучки, вот такусенькие (показывает рукой. – Прим. автора), так мы их ведрами собирали. Помню, как в первый раз пошли мы с младшей сестренкой Симой искать корову. А тут такое богатство – рыба! У нас с собой ничего было, так я снял сапоги кирзовые и мы рыбешку напихали в них, принесли домой почти полный таз! Выкручивались, как могли. Но не голодали, потому что работали все – от мала до велика. Летом тайга кормила и река. Зимой охотился. Помню, однажды на крышу нашего дома сел глухарь, его увидела сестренка и зачем-то полезла на крышу. Может, думала, что сумеет поймать его голыми руками (смеется). А сосед наш тоже увидел птицу, выскочил с ружьем и пальнул. Сестренка кубарем с крыши скатилась в одну сторону, глухарь – в другую. Изба небольшая была, все обошлось, долго потом мы вспоминали этот случай и смеялись.

В закрытых городах…

После окончания десятилетки Виктор поступает в Свердловский политехнический институт им. С.М. Кирова на инженера-механика. По окончании пять человек из всей группы были направлены на работу в систему МВД – на оборонные предприятия. По сути, служба была засекреченной, города не имели названий, только числа: к примеру, Красноярск-26, 45, 66, 35. И адрес на конверте отличался тем, что там не указывались улицы, дома, а было только одно словосочетание – «почтовый ящик». Эра секретных заводов и закрытых городов началась сразу же после страшной войны, унесшей десятки миллионов жизней, после ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. В закрытых советских городах ковался щит. Ядерный.

Вчерашнего выпускника Виктора Патрикеева направляют в Касли-2, затем были Ангарск, Железногорск, Красноярск-26. Закрытая территория, подписка о неразглашении государственной тайны, постоянный контроль уровня радиации. Работники режимно-секретных служб делали все возможное, чтобы никакая информация не уходила на сторону. Виктор Иванович и сегодня по привычке говорит о той своей работе мало:

- Конечно, бывало всякое. На режимных предприятиях были солдаты-срочники. И вот, несмотря на то что всех инструктируют, постоянно предупреждают о радиационной опасности, нет-нет да и произойдет какой-нибудь инцидент. Помнится, как-то один солдат присел на трубу на территории завода покурить. Ну, сколько он там курил – две-три минуты. И успел за это время схватить смертельную дозу. Я думаю, что меня спасла природа. Я ведь заразился охотой и рыбалкой на всю жизнь. В студенчестве увлекся еще и сплавами. Все выходные и отпуска проводил на природе. Сплавлялся по Ману, Сисиму, Каче – это все горно-таежные реки. Там такие пороги! А какая кругом красота! Мы неделями сплавлялись по рекам, жили в тайге в палатках.

 …В родной Сургут Виктор Патрикеев с семьей вернулся только в 1979 году, устроился инженером-механиком в Сургутнефтегаз. Но привычек своих не поменял: по-прежнему каждый свободный день проводил на природе, пристрастил к этому и супругу. Рыбалка, охота, грибы-ягоды – всюду вместе. С пустыми руками из тайги Патрикеев никогда не возвращался. И годы ему нипочем – в Сургутнефтегазе он проработал до 75 лет. Водители только диву давались, наблюдая за тем, как он лихо вскакивал на громадные автомобили при техосмотре. «И откуда только силы берутся у тебя?» - спрашивали иной раз коллеги. «Оттуда, – отвечал Патрикеев. – Я же на природе всю свою жизнь провел, а там время в зачет жизни не идет». 

Следите за новостями Сургута на нашем канале Telegram.