"В смертоносном кольце Ленинграда"

Когда началась война, Тамаре Калистратовой было семь лет. В блокадном Ленинграде она пробыла два года. За это время потеряла близких людей, родной дом, беззаботное детство. О том, что пришлось пережить маленькой девочке со стальным характером, читайте в нашем материале.

«Все заплакали, и я поняла, что мамы нет»

Тамара Калистратова родилась в Ленинграде. Кроме нее, в семье было еще трое детей – две дочери и сын.

– Когда в городе начались бомбежки, мама запретила нам уходить дальше двора, – вспоминает Тамара Николаевна. – Помню, играем возле дома, и вдруг – тревога! Нас тянут в бомбоубежище, но тут выбегает мать – она варила кашу, так и выскочила с кастрюлей в руках и кричит: «Быстро в дом!»

Потом женщина объяснила детям, что в доме, где бомбоубежище – семь этажей, а там, где жила семья, – всего два, а значит, больше шансов выжить, если попадет снаряд.
Однажды мать увидела, что 14-летняя дочь Лида идет домой и кого-то несет. Только руками всплеснула: «Господи, у нас самих есть нечего, а она еще и ребенка тащит, куда я с ним буду деваться?»

«Ребенком» оказалась большая кукла, которую Лиде подарила учительница. «У тебя же, – говорит, – есть младшая сестренка. Пусть играет».

В один из дней, когда Тамара с Лидой играли возле дома, к ним во двор упала бомба. Ее надо было гасить песком, но кто-то полил водой. Произошел взрыв, и шесть осколков попали Лиде в ногу. Девочка потом долго хромала.

Как погибла мама,Тамара Николаевна не помнит, говорит, что, скорее всего, это произошло при бомбежке:

– Отец пришел домой, сказал что-то, все заплакали. Я поняла, что мамы нет, и тоже начала плакать, – рассказывает наша собеседница. 
Но Тамара Калистратова хорошо помнит, как потеряла восемнадцатилетнего брата Александра. Он был слаб, болел. Ночью сквозь сон девочка слышала, как брат все время просил есть:

– Ему всю ночь пекли из чего-то лепешки. Проснувшись наутро, я увидела, что брат лежит на лежанке за печкой с открытыми глазами. Спросила: «Шурик, а ты почему не спишь?» Он молчит. Смотрю – а он уже умер.

И тут в кухню полезли большие крысы. Тамара в испуге вскочила на печь, стала кричать, греметь печными конфорками. Дверь скрипнула, вошел отец, и крысы разбежались.
Похоронили Александра в братской могиле. Сестра Татьяна, которую в 18 лет отправили в окопы, вернувшись оттуда, умерла от голода… Там же, за печкой, где и брат. Ее похоронили в братской могиле, на Волковом кладбище, недалеко от дома.

«Тётенька, разве так можно!»

Вскоре попал в больницу и отец Тамары. Они с Лидой получали по карточкам его рацион, так и выживали. Однажды, когда девочки пришли в больницу проведать папу, увидели, как какая-то женщина срезает с умершего человека мягкие места – на еду.

– Я-то помалкиваю, а Лида говорит: «Тетенька, разве так можно!» А та ей: «Идите отсюда, а то и вам сейчас будет!» Мы помчались домой, не помня себя от страха. Сестра хромает, но все равно бежит, – вспоминает Тамара Николаевна.

А через два дня девочкам сообщили, что отца не стало, где его похоронили – неизвестно. Это был 1942 год. Так и остались сестры вдвоем. Лида плохо ходила из-за раненой ноги, к тому же заболела цингой. Продовольствие по карточкам получала Тамара. Были у девочек две молодые соседки, жили вместе, может, сестры. Одна из них пыталась выманить у девочки хлебную карточку, но Тамара на уговоры не поддалась. Правда, крупяную карточку все же отдала предприимчивой соседке.

– В одну из ночей в доме было как-то шумно, неспокойно, – вспоминает еще один случай наша собеседница. – Потом к нам пришла пятилетняя девчушка и рассказала, что соседки убили девушку. Я пошла к дворничихе, та вызвала милицию. 

Соседки не приходили домой три дня, как выяснилось, они уже не раз обкрадывали военных – где убивали, где травили ради продовольственных карточек. Когда они объявились, их арестовали, Тамару определили в детский дом, а ее сестру – в больницу.

Кому дорога жизни, а кому – смерть

Лида навещала младшую сестру в детском доме, однажды принесла ей комок шоколада – вместо хлеба. А Тамара все ждала, когда же сестру переведут к ней. Уже шла эвакуация из блокады, но девочка пряталась, когда набирали детей, чтобы не разлучаться с сестрой. Так она пропустила восемь эвакуаций.

– Пока в детском доме был ленинградский директор, нас кормили терпимо. Потом поставили другого человека, и дети стали питаться совсем плохо. Я слышала, что к новому директору на самолете прилетала дочь, он ей отдавал хорошие продукты, а что останется – нам, – говорит Тамара Николаевна. 

Лиду сначала не хотели определять в детский дом: ей было уже 14 лет. Но из-за того, что она лежала в больнице и была ранена, воссоединение сестер все же состоялось. Со следующей партией девочки были эвакуированы под Тобольск.

Они плыли через Ладогу на небольшом корабле в сопровождении двух самолетов:

– Тогда, говорят, дом малюток пошел на дно – утопили немцы. А мы проехали благополучно. Сколько машин погибло на этом озере… Эх, Ладога, родная Ладога: для кого-то – дорога жизни, кому-то – дорога смерти, – перефразирует известную военную песню Тамара Николаевна.

В Тобольске в ремесленном училище работала учительница из Ленинграда. Она позвала в училище Лиду, а когда блокада была снята, они вместе вернулись в родной город. В Пушкине в то время открыли приемник для детей-сирот из Ленинграда, в котором Тамара жила два года. 

– Однажды я заболела свинкой и попала в больницу. Там работала медсестра, муж у нее – военный.  Женщина хотела меня взять к себе, но я отказалась. Говорю: люблю своих маму и папу, а других назвать родителями не могу.

Как рассказывает Тамара Николаевна, директором детского дома тогда был еврей Абрам Ильич – золотой человек. До 
войны он сам жил в детдоме. 

– Как праздник, так он нам: «Дети, давайте подумаем о праздничном меню». Мы отвечаем: «Хотим картошку!» А он: «Да ну вас со своей картошкой! Мы же ее теперь свою растим. Давайте что-нибудь другое!» 

Новый директор хорошо кормил и одевал детей. В детском доме был свой оркестр, и он всегда говорил: «Дети, когда будет парад, чтобы вы меня не опозорили!»
Сестра Лида попала в Эстонию. В 1950 году она приехала за Тамарой. Там жили по-всякому – где в бараках, где как. Порой их выселяли, выставляли сумки на улицу. Крыши над головой всегда добивалась младшая бойкая Тамара. В Эстонии она познакомилась с будущим мужем Виктором, тоже из Ленинграда. Вместе они уехали в Россию, а Лида осталась в Эстонии, там и умерла.

После войны в стране был голод. Тамара Николаевна с супругом работала в Череповце, в Свердловской области – в Туринске и Карпунино. Мужу посоветовали ехать в Казахстан, сказали, что там семья с голоду не пропадет. Тогда супруги обосновались в Кустанае. Прожили вместе больше 45 лет, у них родилось четверо детей. Когда Союз распался, зять Тамары Николаевны окончил институт и переехал с дочерью в Ханты-Мансийск. Затем переехали и сами родители. Тамаре Николаевне северный город понравился. 

Сейчас она так и живет в Ханты-Мансийске, кроме четверых детей, у нее 13 внуков и уже 10 правнуков. У всех них есть повод гордиться своей бабушкой. Она стойко перенесла все испытания, выпавшие на ее долю, никогда не опускала руки в трудной ситуации, и теперь, в свои преклонные годы, Тамара Николаевна по-прежнему бодра и сильна духом.