Здесь наша вторая родина

Эвакуация
Еще в 1941 году началась эвакуация мирного населения из Ленинграда. «На основании решения исполкома областного совета депутатов трудящихся Ханты-Мансийского национального округа Омской области от 1.08. 1942 № 1112 в Омскую область принимаются эвакуированные детские дома», – читаем мы в архивном документе.
Первоначально на территории округа должны были открыть 12 детских домов, где собирались разместить 1 150 детей-сирот из ленинградских детдомов. По факту было создано 10 учреждений, которые приняли 944 человека.
Первая партия детей из города на Неве прибыла в Ханты-Мансийский округ 4 сентября 1942 года, а к 16 октября все сироты были распределены по учреждениям. Не хватало мебели, одежды, книг, тетрадей, чернил, скудной была еда. Но главное, дети были в безопасности – не было обстрелов и того жуткого голода, какой они испытали в блокадном городе.
Сирот приняли детские дома, а семьи с детьми были расселены по поселкам. Нам удалось найти немногих детей блокадного Ленинграда, оставшихся теперь в Югре. Некоторые из них поделились воспоминаниями о военном времени.

С дощечкой на груди
Несколько попыток  эвакуации детей без родителей из Ленинграда потерпели крах. Эшелоны № 40 и 41, в которых вывозили детей в 1941 году, попали под бомбежку. Началась суматоха, ребята от страха бросились в лес. Шестилетняя Лида Ладэ вынесла из вагона на руках свою годовалую сестру Риту. У малышки на груди висела табличка с именем и фамилией, как и у всех, кто не мог в силу возраста или физического состояния назвать свое имя. Когда детей доставили обратно в город, мама сумела опознать своего ребенка только по этой надписи.

– Вторая попытка эвакуации прошла успешно в 1942 году. В этот раз дети покидали голодный город вместе со своими родителями. К этому времени отец был на фронте, а я с сестрой и мамой эвакуировалась в Ханты-Мансийск, – вспоминает Маргарита Яковлевна Кузьменкова.

На Север девочка прибыла в состоянии полной дистрофии, до четырех лет она не ходила, и мама носила ее на спине. Постепенно местные врачи и питание поставили Риту на ноги. Еще в школе она подрабатывала на кирпичном заводе – подносила рабочим песок, или на лесозаводе – возила на лошади опил.
Сейчас Маргарита Яковлевна ведет активный образ жизни, руководит городской организацией «Жители блокадного Ленинграда», встречается со школьниками и делится воспоминаниями.
Однажды она рассказала свою историю Ольге Романовой, которая под впечатлением написала стихи «Хмурый город Ленинград» и «Эвакуация детей». Вот как автор описывает встречу матери:

Мама, мамочка моя, 
это наша Риточка.
Почему ты не узнала? 
Это твоя деточка.
Мама дочку узнает 
по знакомой родинке,
На груди висит дощечка. 
Это наша девочка.
Ручки – палочки, 
ножки – веточки.

Корову за дом
Валентина Николаевна Эйдемиллер рассказала, что родилась в селе Средняя Рогатка Ленинградской области, а ее дед и отец работали на тракторном заводе:

– Началась война, дед остался работать на заводе, а отца послали рыть оборонительные окопы. Они умерли от голода.

Семью эвакуировали в совхоз «Реполовский», когда Вале было три года. Их поселили в бараке возле кладбища. Мама с сестрой и братом стали работать в совхозе, а Валю поместили в совхозную больницу. Они пережили 
войну, завели корову и стали неплохо жить. Валя выросла и вышла замуж за хантымансийца. Мама продала корову и купила дом в Ханты-Мансийске. Семья снова воссоединилась.



Отец нашел нас
Война застала братьев Петра и Евгения Финков в селе Каменка Ленинградской области. Петру на момент начала блокады Ленинграда было семь лет, Евгению – четыре.

– Всем мужикам дали лопаты в руки – копать окопы. Отец ушел, и мы его потеряли, – вспоминает Петр Федорович. – Потом у нас во дворе установили зенитную установку и большой прожектор, который своими лучами рассекал темное небо Ленинграда. В дом поселили зенитчиков. Я им помогал: они отстреляют гильзы и говорят: «Давай, собирай, парень», и я их складывал. Я помню дорогу через Ладожское озеро, когда ехали на грузовой машине, немецкие самолеты летали прямо над нами и бомбили. Обессиленный от голода Женя не мог ходить и лежал на материнских руках. Тысячи людей погибли на этой переправе. Чтобы мы не видели, как гибнут люди, мама накрыла нас брезентом.

В Самарово Финки прибыли в 1943 году. Мать устроилась на работу, Петр пошел учиться в школу № 2. Жили как все – трудно. После войны отец разыскал семью. Так и остались братья жить, работать, строить дома, создавать семьи в Ханты-Мансийске.

Самаровская щука
В 1943 году семья Бисс прибыла в Самарово. В Ленинграде отец Валентины Егоровны Кайгородовой (Бисс) работал кузнецом на заводе «Электросталь», мама занималась подсобным хозяйством и растила детей. Валентина и Яков – двойняшки, им было по два года, когда их привезли в Самарово. Отец стал работать кузнецом на лесозаводе при рыбоконсервном комбинате.
Семью поселили в лесозаводский барак. Бараки находились на том месте, где сейчас расположен торговый дом «Сатурн». Валентина Егоровна рассказывает, что на каждого члена семьи полагалось по три килограмма муки в месяц. Она уже была расфасована в ситцевые мешочки. Из этих мешочков мама умудрялась шить девочке платья.
В годы Великой Отечественной войны рыбоконсервный комбинат кормил Красную армию. Династия Бисс – самая многочисленная на рыбокомбинате. Валентина со школы подрабатывала на лесопилке, колотила ящики для консервов. И вот какую историю там часто рассказывали.

– Самаровец Алексей Николаевич Мезенцев воевал под Ленинградом, как раз прорывал блокадное кольцо. И раздают им консервы. Он смотрит – а щука в томате из родного рыбокомбината «приплыла», – говорит блокадница. – Самаровские блокаду прорывают, а ленинградцы им в Самарово консервы закатывают.

Матрос Нина
Нина Носова родилась в городе Петродворец Ленинградской области. Их семью, так же, как и многих эвакуированных из Ленинграда, сначала привезли в Омск. В то время область наша называлась не Тюменская, а Омская. Прием и распределение железнодорожных эшелонов шло в Омске. Отсюда же уходили на север и пароходы с людьми.

– Но на север нас тогда не отправили, так как отец был офицером на фронте. Пришла какая-то разнарядка: у кого отцы, мужья, сыновья – офицеры, можно не везти дальше. Так что в войну мы жили под Ялуторовском в деревне с хозяевами в одном доме. Старшего брата забрали в трудармию, а мама работала в колхозе. Денег в колхозе не платили, трудодни считали, еды никакой. Вот она и ходила по избам: кому побелить, кому какую работу сделать, хозяева продуктами рассчитывались. Ей присудили за прогулы принудительные работы, – вспоминает Нина Дмитриевна Воронова.

16-летнюю Нину завербовали на Ханты-Мансийский рыбоконсервный комбинат. Матросом на плашкоуте отработала она одну навигацию и отказалась: «Уж очень приставучие матросы-рыбаки. Ушла работать на рыбучасток в комбинат». Так и стала местным жителем.

Факты
Детские дома для ленинградских детей-сирот были открыты в поселках: Кедровый, Урманный, Ягодный, Большой Камень, Заречное, Лиственичный, Ягодный, Песчаное, Сургут и Ямское.