Андрей Тарханов: мечта о возвращении

«Сейчас, внучек, будет солнышко играть. Вот оно, маленькое, как цыпленок. У него желтенькие крылья. Вот оно поднимается выше, и крылья растут. А когда солнце взойдет совсем высоко, его крылья будут огромными!» – Так мудрая бабушка Матрена учила маленького внука – Андрея Тарханова – смотреть на окружающий мир особым взглядом, оживляющим все вокруг. Он и сейчас, в 80 лет, смотрит на все такими же восторженными и удивленными глазами. Хотя возраст берет свое – и поэзия в душе и на бумаге все чаще уступает место прозе. В канун юбилея в гостях у знаменитого югорского писателя побывал корреспондент «Новостей Югры».

Благословение лиственницы

С Андреем Семеновичем мы встречались ровно год назад, вот так же сидели за накрытым столом с домашним вареньем, ароматным травяным чаем и пирожками. Верная спутница и соратница поэта, супруга Антонина Тарханова оберегает уют в этом гостеприимном доме. Говорили о разных вещах, но больше о космосе и природе. Эти темы – любимые у поэта.

– Космос, природа, человек находятся в вечном взаимодействии. Я всегда помню слова Байрона: «Блажен, чья жизнь с природою едина». Я в это взаимоотношение верю, – признается Андрей Тарханов.

Каждое утро он начинает с того, что здоровается с кедрами и елями за окном. Обязательно относит крошки хлеба в кормушку для птиц и внимательно наблюдает за пернатыми. В их мире – свой порядок, и каждая птаха знает свое место.

О повадках и характере каждой птицы поэт может долго и увлеченно рассказывать, особенно привлекают его загадочный ворон, хитрая сорока и самый отважный и стойкий пернатый – воробей.

– Белок у нас не стало, – сожалеет Андрей Семенович. – Мы только их здесь прикормили, они доверились нам и вдруг пропали. Я понял, в чем дело, когда на соседнем рынке увидел чучела белок… Люди обманули их доверие.

Эта близость к природе, ощущение ее частью себя у Андрея Тарханова из детства. Он родился и рос в мансийской деревне Аманье в Кондинском районе, на берегу огромного озера Туман. Около их дома росла лиственница – священное дерево для манси. Прикасаться к ней было нельзя. В тот день семилетний Андрюша задумался – а почему нельзя? Что будет, если дотронуться бережно рукой? Детская ладошка почувствовала трепет могучего ствола. Мальчику показалось, что лиственница заговорила с ним каждой веткой.

– Я прибежал домой, кричу: «Бабушка! Я лиственницу погладил!» Бабушка сначала вздрогнула, потом вопросительно посмотрела на меня. Я успокоил ее, сказал, что все обошлось, дерево не ударило меня веткой. Напротив, зашумело! Наверное, похвалило меня? Бабушка засмеялась: «Ну, значит, лиственница тебя признала!» – вспоминает поэт.

Борьба поэзии и прозы

После чая мы продолжаем беседу в кабинете писателя, где на самом почетном месте висит портрет любимого поэта – Михаила Лермонтова. Здесь царит иной порядок. На столе нет свободного места – ровными рядами лежат стопки листов. Что-то написано от руки, набрано на печатной машинке и на компьютере. Андрей Семенович продолжает активно работать, новые образы и мысли посещают его каждый день. Радует поэта, что его творческая активность не остается без внимания. В прошлом году вышел новый поэтический сборник «Буранная Россия», в этом – сразу две книги: поэтический фотоальбом «Природы чудные мгновенья» и детская книга «Когда улыбаются кедры». По признанию поэта, этот год оказался самым плодотворным в его жизни.

В стопках бумаг мирно ждет своего часа уже подготовленный к изданию поэтический четырехтомник, куда вошли стихи из разных сборников, а также новые, еще нигде не опубликованные произведения. Но есть среди этих бумаг нечто совершенно новое, о чем раньше поэт даже не задумывался.

Роман о Родине

В последнее время к Андрею Тарханову все чаще приходят воспоминания из детства и молодости, образы и мысли, которые уже не укладываются в невесомые поэтические строчки, да и рассказа им мало. А ведь еще год назад поэт, смеясь, говорил, что борьбу стихов и прозы в нем всегда выигрывает поэзия. Но, видимо, все-таки настало время собирать камни.

– Я начал писать роман-трагедию, – признается Андрей Семенович. И начинает рассказывать. Его слова, жесты, глаза – все рисует новое художественное пространство. В нем – люди, которых когда-то встречал, которые поразили чем-то, запали в душу. Они живут на берегу озера Туман. Одни – в умирающей деревне, другие – в новом леспромхозе неподалеку.

– Туда отправляли самых здоровых мужиков и лошадей. И они приезжали в нашу деревню, чтобы подраться. Силу девать было некуда. Нашим сильно доставалось. Но они деревню разбудили. И вот однажды вся деревня поднялась: наших бьют! Женщины схватили ухваты, ребятишки – палки, некоторые мужики воевали, у одного нашлась противотанковая неразорвавшаяся граната. – Сейчас поэт вспоминает об этом с улыбкой.

Но его тревожит и завораживает тема толпы, силой и яростью которой сейчас творится новейшая история. А еще – тема перетекания энергии, умов и молодости, из-за которой раньше умирали когда-то крепкие деревни, сегодня – малые города.

– Мои герои приходят ко мне, каждое утро они зовут написать о них. Что удивительно – они живут, ходят, машут рукой мне. И мне теперь не отвертеться, – задумчиво говорит Андрей Семенович.

Он так живо видит своих героев, каждый их жест, что понимает: это не просто роман – это будущее кино. В нем ждет своего часа Тарханов-сценарист, драматург, который умеет писать не словами, а движениями. В свое время Андрей Тарханов окончил легендарные высшие курсы сценаристов и режиссеров, кузницу творческой элиты страны, из которой вышли многие великие драматурги и режиссеры.

– Я всегда вздыхаю, когда смотрю фильмы, вижу ошибки. Нас крепко учили на мировом кинематографе, дали навыки живой драматургии. Сейчас беда нашего кинематографа – там говорят, говорят. Нужно больше движений, один жест иногда такое скажет, что никакими словами не передашь.

В защиту Евтушенко

– Сейчас не время поэзии… – с грустью говорит Андрей Тарханов и тут же с ироничной улыбкой продолжает: – Сейчас время эстрады. Им хорошо живется, и они уже начали валять Ваньку.

…Он начал писать стихи, когда зажглись звезды Вознесенского, Евтушенко и в России наступил новый век поэзии. Тарханов не мог остаться в стороне. Без направления, без денег он поехал поступать в Ленинградский педагогический институт.

– Нас маленькая кучка студентов чудом прошла на Первую Всероссийскую поэтическую дискуссию, что там было! Евтушенко стоял, скрестив руки, в яркой блузе, в узких брюках – весь вызов. А напротив – столько лысин! Старые поэты. Нам стало его жалко. Но Евтушенко так читал! Александр Прокофьев говорил с усмешкой: «Посмотрите, Евтушенко бросает нам вызов. Он считает, что он новый Маяковский!» Ему вторил другой: «Да еще просится за границу. Я считаю, что это все равно что пустить Дуньку в Европу!»

Тогда Тарханов и проявил себя как бунтарь.

– Я состоял в редколлегии пединститутской газеты «Учитель», каким-то образом протолкнул свое стихотворение и, к ужасу всех, посвятил его Евтушенко. Я был бунтарем. (Улыбается.)

Тогда заместителя главного редактора сняли с должности, студенту влепили выговор. Но Тарханов знал: на его глазах родился новый поэтический гений.

– У вас есть чувство, что вы пишете стихи, а читателей для них нет? – спрашиваю поэта.

– Очень хороший вопрос. Читателя нет. Моя беда – я опережаю время…

Андрей Семенович задумывается. Поэты – это пророки, и сегодня он возвращается к своим стихам многолетней давности и хватается за голову – как точно они отражают происходящее сейчас.

– Человек должен в духовном, нравственном отношении подняться в себе. И тогда не будет тех страшных поступков, которые случаются сейчас. Я с тревогой вижу, что это нарастает. Особенно на Кавказе. Молодым людям хочется живого какого-то действия, – с тревогой говорит он.

Заветная мечта

Мы разговариваем три часа, но я чувствую, что поэт еще не сказал мне что-то очень важное. И дожидаюсь.

– У меня перед глазами родной амбар, дом в Аманье. Хотел я туда попасть, не смог… Надо через Туман переезжать, а там валы. Сейчас нет маленьких суденышек, на лодке трудно, ветра. И туман. В прошлом году я постоял на берегу, смотрел в туман. На этом берегу кладбище, умирающая деревенька Шаим. Есть у меня такие стихи: «Шаим, как раненая птица, все прячет голову в крыло». Постоял, погрустил, сердце плачет. Никто не берется везти через озеро. А с другой стороны тоже не попасть – речка высохла, заросла, там лес… – В глазах поэта боль и щемящая грусть.

Мансийскую деревню Аманью, спрятанную за Туманом, давно поглотила тайга. Но Андрей Семенович верит, что что-то осталось.

– Там было кладбище, где похоронен маленький братик. Священная лиственница… она и тогда древняя была. Но, может, она стоит. Что-то там есть, что-то есть. Я еще на будущий год хочу попробовать, хотя бы облететь на вертолете. Это мое заветное желание, так хочется увидеть, это не дает покоя.

Редакция газеты «Новости Югры» поздравляет Андрея Тарханова с юбилеем и желает крепкого здоровья, новых книг и исполнения заветного желания – возвращения к своему истоку.