Депутат Сергей Козлов: "Для любого человека – чиновника, депутата, начальника – главное – не обрасти толстой шкурой"

Писатель, депутат, настоящий человек. Список эпитетов, относящихся к Сергею Козлову, можно продолжать долго. Только нужно ли, ведь он в представлении не нуждается. Яркий, неординарный – он всегда на передовой, будь то депутатская работа, творческая деятельность или обычный спор с оппонентами. А в команде Югры он тоже в первых рядах. Ведь Югра для него – это…

– ...родная земля. Здесь я прожил 17 лет, всю сознательную жизнь. Именно Югра мне позволила написать все, что я написал как писатель, что мне принесло какую-­то известность. В том числе и то, что переведено на иностранные языки.

Я приехал в округ в конце 1995 года. А в начале 1996­го приступил к работе учителем истории в горноправдинской средней школе. В таежном поселке в Ханты-­Мансийском районе, куда еще не было дороги и только вертолетом и Ан­2 можно было долететь. Потом рейсы Ан­2 закрыли и остались только вертолет и зимник. А в теплое время года – долгий путь на барже, называемой аппарелью. Поэтому я плоть от плоти, кровь от крови – югорский.

Школе было отдано 12 лет. Дослужился до звания почетного работника образования. Но ушел, когда началась фурсенковская «сократа», сам, потому что участвовать в данном процессе не хотел.

Переехал в Ханты­-Мансийск, преподавал в Югорском госуниверситете, затем мне доверили главную окружную газету «Новости Югры». Там тоже, можно сказать, лучшие годы прошли: насыщенные, интересные. Газета находилась на уровне подъема – экономического, творческого. Мы до хрипоты спорили с коллегами, и в этих спорах рождались яркие журналистские материалы, оценку которым ставил читатель.

Вместить все свое отношение к Югре я не в силах. Наверное, проще взять мои книги и почитать. Потому что Югра живет в моих книгах. Не только в России, но и в Сербии, Греции, Болгарии.

Сейчас несколько рассказов китайцы переводят. Идет речь о переводе на английский язык пары повестей. Но боюсь забегать вперед, потому что очень часто подобные проекты срываются. Это всегда зависит от финансов, от возможности издательства, которое берется. Знаю одно: переводчики работают, но выйдет ли книга – вопрос. Это в Москве у меня книги со станка по десять тысяч экземпляров выходят и еще переиздаются, а за рубежом – там дело тоньше.

– Зная вас как человека с большим сердцем и совсем не системного, трудно было представить вас депутатом. Как тогда принималось решение?

– Трудно. Я долго размышлял над вопросом: пойти – не пойти в депутатский корпус? В результате сработала старая советская мировоззренческая установка: кто, если не я? Здесь я могу что-­то сделать для людей.

– О ваших добрых делах, о том, кому помог Козлов, уже ходят легенды. Сейчас, имея за плечами опыт, скажите, что самое важное для депутата?

– Честнее будет рассказать о том, кому я не смог помочь… Для любого человека – чиновника, депутата, начальника – главное – не обрасти толстой шкурой: когда ты уже не чувствуешь чужую боль, не способен воспринимать ее на уровне сочувствия, сострадания. Самое простое, точнее, решаемое, когда нужно, к примеру, помочь школе, спортивной секции или издать книгу: выделил деньги из фонда – и все. Гораздо сложнее, когда к тебе приходит бабушка, у которой нет юридических оснований для помощи, а она действительно нуждается. И тогда начинаем искать другие возможности. Я никогда не забуду женщину, которая 40 лет отработала простым маляром, у нее пенсия семь тысяч. А ее сын прошел две чеченские войны, умер, и матери его похоронить было не на что. Шесть тысяч рублей сегодня государство дает на погребение. Разве можно на такие деньги похоронить?

Много раз приходилось доставать кошелек и давать свои деньги, хотя, к сожалению, всем нуждающимся не поможешь. Но нельзя оставаться равнодушным, выставлять толстую шкуру, тогда и люди от тебя тоже отвернутся.

– И все-­таки депутатская работа четко регламентирована. Как вам удается оставаться депутатом вне формата, насколько тяжело отстаивать свою точку зрения?

– Друзья помогают. Вот мой друг, депутат Евгений Макаренко, как бывший спортсмен, человек организованный, учит меня быть дисциплинированным. А я его, наоборот, – нарушать. Вот так мы друг друга дополняем и спина к спине стоим на политическом ринге, боремся и наносим сокрушительные удары по оппонентам. (Улыбается.)

Мы часто с Макаренко – очень часто – высказываем мнения, расходящиеся с позицией фракции. Иногда остаемся несогласными и с решениями партии, думы. У нас есть свое личное мнение, и мы имеем право его высказать. Кстати, никто за это по шапке не бьет. Надеюсь, что я сохранил человеческое лицо.

– Позиция югорских депутатов прослеживается в областной думе?

– В думе – четыре партийных фракции. Но при принятии важных решений все наши депутаты, независимо от партийной принадлежности, объединяются в югорскую фракцию. Она имеет значительный вес в думе, пожалуй, самая большая – из 48 депутатов 18 представляют Югру. Иногда мы принимаем коллегиальные решения от всех фракций, которые касаются округа. Например, по программе «Сотрудничество» или программам, которые касаются развития всех трех субъектов. Те же дороги, например.

Избиратели часто задают вопрос: будут ли объединять округа с Тюменью, складывать «матрешку»? Никто об этом и не думает.

Или, к примеру, иногда коллеги из ЛДПР высказывают в адрес югорского правительства не очень этичные вещи. Им делают замечания как югорские депутаты, так и тюменские, напоминая о том, что свою позицию они могут высказать в окружной думе, трибуна которой открыта для областных депутатов, и не надо работать на журналистов, на публику.

– Губернатор Югры Наталья Комарова доступна для вас как депутата?

– Да, Наталья Владимировна всегда меня принимает, помогает в решении сложных вопросов. Некоторые говорят, что ручное управление, которое использует в работе губернатор, – это неэффективно. Не согласен. Что может быть плохого в том, что губернатор приходит на помощь и решает важные проблемы?! Это же хорошо, что губернатор нашла время и для меня, и для решения этого вопроса. Или дала поручения ответственным службам, на которые я как депутат влияния не имею.

Даже самолетом управляют автопилот и пилот. И второй пилот не умеет делать то, что первый пилот и т. д.

На одной из последних встреч с Натальей Владимировной мы с Евгением Макаренко говорили о том, что волнует наших избирателей, об их социальной защищенности. Это важные вопросы российского масштаба.

Сегодня, когда страна держит удар внешних сил, надо думать о диверсификации экономики, об освоении нефтяных месторождений, в том числе и Баженовской свиты и т. д. Об этом много говорится, не буду повторяться.

Единственное, чего бы хотелось, во-­первых, это сохранение максимальных социальных гарантий для населения. Во­-вторых, чтобы оптимизаторы не сокращали, в первую очередь, людей, занятых на малооплачиваемых работах: гардеробщицу тетю Клаву, сторожа дядю Петю и уборщицу тетю Машу… Надо помнить, что за каждым из них стоят семьи. И чиновники не исключение.

Кроме того, доходы населения определяют покупательную способность. Меня удивляет в этом случае экономический подход «сократителей». Насколько я знаком с наукой «экономика», она учит тому, как получать прибыль, а не тому, как сокращать расходы. Если ты хороший экономист, то скажи, как получить прибыль, а не сокращай. И не надо все сваливать на мировой экономический кризис. Знаю одно: если у населения будут деньги, то они будут покупать. И это станет толчком для экономики.

И еще у нас некоторые бизнесмены сегодня жалуются на проблемы с бизнесом. Спрашиваю у одного: а какой бизнес? Отвечает: несколько магазинов, в которых он продавал то, что производили на Западе. Так ты не предприниматель, ты – «спекуль» советский! Просто раньше за это в тюрьму садили, а сегодня ты узаконенный «спекуль». Ты бы на эти деньги швейную фабрику открыл и стал шить не хуже. Или у наших русских женщин руки не так заточены? Неправда.

Есть еще чисто районные проблемы. Вот избиратели намедни напомнили, что нужно достраивать школы в Ярках, где стройка встала из­за ненадежного подрядчика. И деньги на строительство есть, и продолжить из­-за юридических заморочек не могут… Или почему, к примеру, педагоги, имеющие почетную грамоту министерства образования, не имеют права претендовать на звание «Ветеран труда»? В других регионах эта грамота дает такое право…

– Понятно, что человеку с такими открытыми высказываниями трудно быть в партии.

– Я верующий человек, мне не надо в партию. Я остаюсь сторонником партии, президента и не стесняюсь об этом говорить. Надеюсь, что останусь в партии Господа Бога. Не считаю, что какая-­то партия до конца раскрывает все потребности людей. Скажем, коммунисты очень много говорят, критикуют, но они же не взяли власть в 1996 году, хотя она им в руки катилась, их партийная элита отдала Советский Союз. Ну сколько можно говорить? Давайте не ломать то, что есть сейчас, а доводить социальные гарантии до необходимого уровня.

Я всегда говорю, что у нас не получилось социализма с человеческим лицом, как обещал Горбачев, а вышел капитализм с уродливым оскалом, который мы в девяностые годы пережили со всеми криминальными перестрелками. Сегодня только­-только начинаем выравниваться, подниматься. И вы видите, как весь мир сегодня ополчается, в том числе и внутренняя оппозиция, которую мы называем несистемной. Потому что, по сути, они маргинальны в способах борьбы, по нанесению ударов против собственного народа. Сегодня они даже не скрывают своего пренебрежительного отношения к народу, ставят себя выше.

И проталкивают в жизнь губительные реформы, такие как в образовании. Нынешняя школа – это большая боль, когда мы от фундаментального обучения перешли к натаскиванию в форме ЕГЭ. И практика показывает, что мы действительно теряем интеллектуальный уровень. Недалек тот час, когда наши ученики не смогут четко показать на карте, где находится Австралия, и не смогут ее отличить от Австрии. Хотя, наперекор всему, в школе встречаешь и умнейших ребят. И радуешься, за ними будущее!

Поэтому я считаю, и об этом много раз уже говорил, что министерство образования стоит расформировать, а потом набрать учителей, директоров школ из провинции и создать министерство просвещения. Так правильнее. И потребовать от них программу деятельности по возвращению фундаментального образования, а не вот эти нелепые нововведения: мы введем предмет говорения, предмет аудирования... Решающим после ЕГЭ, если человек идет в гуманитарный вуз, сделать собеседование с профессорами университета или сочинение, чтобы понять, насколько выпускник школы может формулировать мысли, насколько вообще он широко и глубоко способен мыслить.

А пока – успехов сегодняшним выпускникам, терпения – родителям и учителям. Честное слово, я вам не завидую.