Наталья Западнова о том, как Югра становилась «витриной России»

Наталья Западнова, зампредседателя Думы Ханты-Мансийского автономного округа, рассказала главному редактору «Новостей Югры» Владимиру Меркушеву о том, с чего начиналось позиционирование современной Югры и как нефтяной Север из рабочего региона становился не просто местом для комфортного проживания, но и «витриной России» для западных стран.

– С чего начиналось позиционирование Югры как региона-лидера и лучшей территории для жизни?

– Я приехала работать в правительство Югры в 1999 году. С 2000 года мы целенаправленно стали заниматься позиционированием региона. Считали, что это необходимо в том числе и для внутреннего туризма, который активно начали развивать. Работа шла и по позиционированию для внешней аудитории, не только на Россию. В первую очередь при помощи выстраивания целого ряда событийных мероприятий, фестивалей, спортивных соревнований и общественно-политических событий. Но вначале необходимо было подготовить инфраструктуру: построить гостиницы, спортивные и культурные объекты, продумать маршруты передвижения и т. д. Большое внимание было уделено созданию единой транспортной сети. Как только появились хорошие дороги, люди получили возможность знакомиться с нашими городами, приезжать в том числе на событийные мероприятия. 

– Для чего необходимо было позиционирование?

– Для формирования идентичности территории, для того чтобы сформировать сообщество «Я живу в Югре, я живу в России». Никакое брендирование само по себе ничего не решит, если не будет сформировано сообщество людей, проживающих на данной территории. Это продолжается и до сих пор.

– Но был же вектор позиционирования и для элиты?

– Если говорить о позиционировании для внешней аудитории – для формирующейся элиты, то это тоже необходимо было делать. Многие руководители считали, что в Ханты-Мансийске не надо строить биатлонный центр, в Нижневартовске, Ханты-Мансийске и Сургуте – университеты и т. д. Надо было обосновать необходимость этих и других решений. И время показало – это правильные действия. Ведь студенты, которые учатся в Югре, остаются в регионе, развивая его, формируют средний класс.

– Слово «югорчане» приживалось не быстро. Регион имеет островную структуру. И жители воспринимали себя в первую очередь жителями своего муниципалитета.

– Такое действительно было, ведь Сургут – это Сургут. Нижневартовск – это Нижневартовск. Причем на многих северных территориях исторически хозяевами были главные работодатели – нефтяники и газовики. Поэтому жители ориентировались в первую очередь на своих работодателей. Однако многое изменилось в нулевые. Сначала были приняты законы, касающиеся собственности. Детские сады, санатории, спорткомплексы, которые были у нефтяников, стали непрофильными активами. И недропользователи стали передавать их муниципалитетам.

Когда это произошло с детскими садами в Сургуте, то многие воспитатели решили уволиться. Мы обратились в педагогический университет, и его студенты закрыли вакансии, а в течение двух месяцев многие сотрудники вернулись.

– То есть это была такая забастовка?

– Это было непринятие того, что люди теряли связь со своими предприятиями, а все изменилось. Когда лукойловцы передавали спортивные сооружения, этот процесс носил достаточно плавный и ровный характер.

Поэтому сложности действительно были, и связь с территорией, местными компаниями была очень сильной. Это хорошо. Поэтому у нас до сих пор есть эксклюзивный Белоярский район, лучший город Сургут, великолепный Нижневартовск, Ханты-Мансийск и т. д. Жители любого нашего муниципалитета скажут, что их территория самая лучшая.

– А как в итоге нашли этот баланс между объединяющей идеей «Югра» и уникальностью каждой территории?

– Мы старались соблюдать баланс при помощи формирования социальной инфраструктуры. Открывали окружные учреждения в Сургуте, Нягани, Нижневартовске, Ханты-Мансийске, Пыть-Яхе и на других территориях.

Для проведения всероссийских, международных мероприятий собирали команды профессионалов со всего округа. Они приезжали, чему-то учились, знакомились друг с другом, в процессе общения обогащались, и потихоньку эта грань стиралась.

Тогда условия жизни, возможности, законодательная база были совсем другими.

Мы много работали с каждым муниципалитетом. Ездили по всем территориям большой командой, изучали проблемы.

Заключали договоры с главами муниципальных образований по развитию территорий. Как-то я приехала в Белоярский, мы очень долго ходили с Сергеем Петровичем Маненковым по городу и зашли во Дворец пионеров.

– А что у вас он в таком состоянии?

– Вы денег не даете, чтобы его отстроить.

– Давай заключать договор.

Подписали документ и сняли его с контроля только тогда, когда все условия договора были выполнены. С Сергеем Петровичем приятно работать, потому что было обоюдное желание развивать территорию со стороны не только региона, но и муниципалитета. Он оперативно решал вопросы, находил людей, которые быстро и качественно строили.

У меня были разные отношения с главами администраций. Но плохих – ни с кем. Люди, безусловно, по-разному работали, но мы понимали друг друга и с Сидоровым, и с Хохряковым, и с Салаховым.

– Для чего Югре нужны были международные соревнования, события? Откуда появилось это желание заявить о себе в международном формате?

– Это было обоюдное желание и с нашей стороны, и со стороны федеральных органов власти. Если вы помните, то министерство иностранных дел очень часто поручало региону представлять Россию в различных международных организациях (Совет Европы, ЮНЕСКО). Мы ездили с большими коллективами и, рассказывая о своем регионе, представляли Россию.

– Но почему именно Югра?

– Когда округ начал проводить международные соревнования, на это обратили внимание и поручили губернатору Александру Филипенко сделать «нечто». Он провел переговоры с Международной федерацией биатлона, договорились, что у нас будет построен биатлонный стадион. И когда Международный союз биатлонистов подписывал соглашение, представители приехали в Ханты-Мансийск и решили, что мы ничего не построим. А мы взяли и справились. И ничего не оставалось делать, кроме как выполнить условия договора. Таким образом в Югру пришел большой биатлон. Позже – международные соревнования по шахматам, боксу, лыжам.

– В советское время говорили, что Прибалтика – это «витрина СССР для Запада». Можно ли говорить о том, что в какой-то период Югра стала такой «витриной»?

– Думаю, что да. Во многом мы опередили время, даже по брендированию территории. Сейчас это модное слово, а тогда, когда я первый раз произнесла этот термин губернатору, он спросил: «Русского-то слова нет, что ли?»

Но, мне кажется, для того времени мы работали в опережающем режиме. И работали для населения региона.

– Расскажите, как вы поддерживали культуру коренных народов, как «вытащили» их и создали такие сильные бренды? Тот же театр «Солнце».

– Театр обско-угорских народов «Солнце» – это светлая память Анатолию Райшеву, который был заместителем губернатора региона. Он путешествовал по Удмуртии и увидел Ольгу Яковлеву, которая стала первым директором театра. Приехал домой и предложил создать театр финно-угорских народов.

И уже тогда, начиная с 1995 года, начали формировать именно центры искусств для детей, где можно было получить профильное творческое образование. Был открыт центр для одаренных детей Севера, в Югру пришел Международный фестиваль «Дух огня».

– Для чего?

– Была утверждена философия: люди, которые живут здесь и сейчас, должны жить хорошо и комфортно, пользоваться теми же возможностями, что и на Большой земле. И это правильно.

Невозможно развивать территорию без науки, высшей школы и возможности получить профессиональное образование, качественную медицинскую помощь.

С чего начинался Югорский государственный университет? Когда Валентина Ивановна Матвиенко приехала и мы решили построить университет, она повернулась к губернатору и спросила: «Обещаете, Александр Васильевич?» – «Обещаю, Валентина Ивановна! И университет, и общежития построим». Валентина Ивановна тогда очень много сделала, ведь мы ЮГУ открыли практически за два месяца на базе трех филиалов.

Когда появляется университет, и город начинает жить по-другому.

– Если говорить о брендах Югры, тогда было желание создать именно бренд или это такой побочный эффект от того, что все делалось по высшему разряду?

– Было желание сделать качественно и красиво для людей, которые проживают в Югре. Вот есть такое мнение, что если ты живешь в регионе, не в Москве, то это обязательно периферия. А мы ставили перед собой задачу: люди, которые добывают здесь нефть и газ, должны иметь возможность отдыхать, лечиться, посещать международные соревнования, иметь хорошие дороги, жилье. Качественно жить. Такая была задача.

Вот телекомпания «Югра» – это тоже бренд. Она гремела и звучала среди всех региональных компаний, была отмечена Национальной ассоциацией радиовещателей России, отмечена ТЭФИ. Киностудия «Югра-фильм» занималась кинопроизводством. 21 фильм снят «Югра-фильмом».

– Не получалось так, что Ханты-Мансийск решил перетянуть на себя нефтяную повестку? Ведь раньше он не был с ней связан?

– Ханты-Мансийск развивался в новых условиях как столица региона и ничего ни у кого не перетягивал. Музей геологии, нефти и газа родился по предложению нефтяников. Мы начали открывать памятные звезды, и я никогда не забуду слезы благодарности людей, которые являлись поистине первооткрывателями сибирской нефти.

Когда открывали звезду Фармана Салманова, он поднялся к микрофону, рядом стояли его близкие, родственники, и со слезами на глазах сказал: «Я никогда не думал, что при жизни откроют звезду моего имени». А в это время Пархомович, известный сургутский геолог, стоял за моей спиной и спрашивал: «А когда вы мне откроете звезду?» И такая звезда появилась на следующий год.

Это тоже бренд. Мы начинали славить человека труда. Тогда это было немодно, но необходимо.

Сейчас это визитная карточка региона.

– Еще один бренд, не менее важный, чем все остальные, – это социальная защита и социальная политика Югры. Вы можете сказать, что такой бренд есть?

– Да. Значимой частью того, что мы понимаем в настоящее время под брендированием, стало формирование единого социального комплекса Югры, с учреждениями, доступными для всех жителей округа. Регион был поделен на четыре территориальных кластера, в которых формировалась социальная инфраструктура.

Для чего формировать единый социальный комплекс? Чтобы защищать человека со всех сторон. Формирование защитных механизмов через инфраструктурные объекты, качественные больницы, учреждения культуры, образования, спорта – это и есть единый социальный комплекс. Тогда немногие субъекты ставили перед собой такие задачи.

Формирование и строительство единого социального комплекса шло без участия федерального бюджета. Сейчас вектор несколько изменился, но тогда это были наши идеи, задумки и реализация. Формировали региональные законы, которые способствовали реализации этих идей.

Социальная направленность, социально ориентированный бюджет, развитие единого социального комплекса, формирование социальной инфраструктуры, которая была удобной для людей, – это очень важно. Иначе субъект не будет развиваться и люди просто уедут на другие территории. Сейчас эта политика продолжается. Я этому очень рада.

В нулевые мы запланировали создать полный цикл оказания медицинской помощи. Заключительным этапом должны были стать несколько центров нейрореабилитации в Ханты-Мансийске, Сургуте, Нижневартовске и Нягани на базе окружных клинических больниц. Планировали сформировать сеть центров, где можно пройти реабилитацию по разным профилям и внедрить технологии трансплантологии.

– Главный вопрос в том, что в девяностые годы в России было не до развития. Во всей стране думали только, как выжить, а в Югре рождались такие планы. Чем отличалось видение руководителей нашего региона?

– Руководящий корпус тогда был очень молодой. Люди, которые работали во власти, в принципе формировали муниципальную и региональную власть сами.

Когда Александр Васильевич приглашал меня на работу, мы долго разговаривали. Я спросила: «А что вы хотите, чтобы я пришла и сделала?» Он рассказывал, я слушала. В конце беседы смотрит на меня и спрашивает: «Ты что, думаешь, что я кремлевский романтик? Нет, я реальный политик».

– По поводу культуры. Казалось бы, регион нефтяной, но почему много внимания уделялось этому направлению и как появился бренд «Самотлорские ночи»? «Хлеба и зрелищ!»?

– Средний возраст был 19–20 лет. Он же родился вместе с Нижневартовском. Север осваивали молодые люди, и им был необходим культурный отдых. Начали приглашать разных артистов, с ними выступали наши творческие коллективы из Нижневартовска. А потом фестиваль начал развиваться, прирастать различными традициями и превратился в фестиваль российского уровня.

Вообще, каждый город имел свою изюминку. Для Нижневартовска это «Самотлорские ночи», для Сургута – «60-я параллель». В Ханты-Мансийске мы проводили фестиваль городов Югры. Город или район приезжал со своей программой в столицу, давал большой концерт, организовывал выставку. Проводили фестивали моды и дизайна, собирали со всего округа дизайнеров и художников, они презентовали свои проекты в выставочном зале.

– Что было решающим в утверждении тезиса: «Югра – лучшее место для постоянного проживания, потому что здесь…»?

– …Комфортно жить. Здесь хорошие школы, решена проблема нехватки детских садов, здравоохранение имеет высокий уровень… Когда в Югре сделали пересадку сердца, была очень рада. Таким образом завершилось формирование, создание в округе полного цикла системы оказания высокотехнологичной медицинской помощи. Это здорово.

Однако ключевой тезис – «Югра – это энергетическое сердце страны». Особенно в сегодняшней ситуации.

Много рассуждают о том, что Россия – страна, которая экспортирует нефть и газ. Но, как показывают последние события, без нефти и газа, электроэнергии выживать сложно. Главное богатство нашей страны сосредоточено здесь, в Югре. Поэтому у Югры есть все шансы для того, чтобы быть и оставаться лучшим местом для жизни.