Всё смешалось в роду Саратиных…

Редкий случай, когда в аборигенном роду соединились две ветви старожильческих фамилий, еще до революции заслуживших себе славу в Югре, – Ямзиных и Вологодских.

Языческие корни

Изучая жизнь вогулов (манси) Сосьвы, ученый­-этнограф Валерий Чернецов однажды попал в Сарати­пауль (селение. – Авт.) и отметил, что его жители знакомы с глубинными обычаями своего народа.

Убедилась в этом и я, работая в окружной газете, когда познакомилась в Игриме с семьей Саратиных. Дед Сергей, хотя и плохо говорил по-­русски, рассказывал, как однажды перед его упряжкой встала стена неопалимого огня. Были и другие удивительные случаи, к сожалению, не сохранившиеся в моей памяти.

Зато много лет спустя его внук Сергей вспомнил, как десятилетним увидел мохнатого «человека», который спустился к воде напиться.

Тогда отец Юрий Сергеевич с родственником ушли на поиск лосиных следов, оставив его в лодке. Аборигены считают, что встреча со «снежным человеком» обязательно принесет несчастье. Знали ли охотники об этой примете – неизвестно, только через несколько лет они погибли.

Ничего особенного в роду Саратиных больше не произошло. Бабушка Екатерина Наумовна доила коров в подсобном хозяйстве газовиков. Сноха Людмила Владимировна, внуки живут и работают в Белоярском.

Ямзины – государевы слуги

Сейчас распространенным явлением стало восстановление родовых корней, и Саратины тоже решили узнать свою родословную. Больших трудов это не составило, потому что потомков Ямзиных и Вологодских в Югре и за ее пределами много. С Людмилой Владимировной (урожденной Вологодской) мы засели за распутывание родственных связей русских предков Ямзиных и Вологодских. Выяснили, что немало их и сейчас проживает в Чемашах, Полновате, Шеркалах, Белоярском, то есть в тех местах, где жили их именитые предки.

Свой рассказ Людмила Владимировна начала с необычного случая 1845 года в среде аборигенов, когда Фалалей и Обыль убили в тайге чудище, похожее «поставом» на человека, но мохнатого, мужского пола. (Этот факт упоминается в книге «Судьбы народов Усть-­Иртышского Севера».) На поиски охотников и самого чудища был отправлен березовский урядник (низший полицейский чин) Никифор Ямзин. Охотников нашел, но они наотрез отказались показать место убийства, возможно, шаман запрет наложил. Так наука лишилась официальных доказательств существования реликтового гоминида в Югре.

Когда Ямзины появились в нашем краю, Людмила Владимировна не знает, но все родственники уверены, что они были из казаков, людей государственных, образованных.

Больше других прославился младший сын урядника Лев Никифорович. Начав карьеру волостным писарем, пройдя несколько должностных ступеней, он стал помощником березовского уездного исправника, был избран в состав губернского земства. Организатор экономического развития уезда, помощник в нескольких научных экспедициях, он покровительствовал приютам, церковно­приходским школам… Много чего полезного сделал Лев Ямзин для Югры, недаром отмечен самыми высшими наградами царского времени – орденами Святого Станислава II и III степеней, Святой Анны – III степени, серебряным портсигаром с золотым российским гербом, украшенным бриллиантами. Он успел еще поработать в советское время в «Обьрыбтресте». Сын его Иван стал видным специалистом в вопросах переселения, профессором Воронежского и Московского сельхозинститутов, написал несколько исследовательских трудов.

О других Ямзиных столь подробных данных нет, только отдельные факты. Так, в «Судьбах народов Усть-­Иртышского Севера» упоминается гласный Ямзин (член местного самоуправления и Березовской думы), который в числе других политиков принимал участие в «заседании первой чрезвычайной сессии первого Тобольского губернского земского собрания о разделении Березовского уезда на волости». В тридцатых годах, путешествуя по березовским паулям и стойбищам, известный этнограф Валерий Чернецов в местечке Сури встретился с заведующим Полноватской заготконторой Ямзиным и председателем тузсовета Терентьевым (возможно, коренным жителем). В тот вечер здесь проходил медвежий праздник.

Это был период, когда религиозные обряды были категорически запрещены, но приезжие начальники не только не наказали организаторов языческого обряда, но и сами участвовали в нем, Терентьев даже сценку исполнил.

Все Ямзины, как и Вологодские, прекрасно изъяснялись на хантыйском языке, были уважаемыми людьми. Бабушка Августа, по словам внучки Людмилы Саратиной, самостоятельно ездила из Шеркал, где жила, в Полноват к внукам на лодке с мотором, в простонародье – «топтуном», потому что заводился он от нажатия ногой. Для детей общение с ней было праздником. На Казымском мысу ставили сети. Варили на костре уху, спали в шалаше под пологом. Утром, когда первый луч солнца заглядывал в шалаш, с пением птиц просыпалась природа. Бабушка учила внуков любить и ценить ее проявления.

Из рода священников

От Ямзиных разговор плавно перешел к Вологодским. Впервые о каком-­то вологодском пособнике белогвардейцев мне рассказывал учитель, лектор и коммунист Леонид Костин, сын слепого шамана и сам хранитель священного родового святилища в Вежакарах. Об этом есть упоминания в книгах и документах о Казымском восстании. О таком факте Людмила Владимировна не слышала, но подчеркнула, что род Вологодских в основном с XVIII века составляли священники. Их родословную подробно проследил югорский краевед Валерий Белобородов в книге «Тропинка к дому».

Людмила Владимировна соглашается, что было большое поколение священников, но вспоминает, что многие Вологодские советского времени не только перестали отправлять церковные обряды, но и вообще стали атеистами.

Иван Георгиевич, Петр и Тимофей Петрович, бабушка Елена – мать ее отца… Это были люди крестьянского склада. Держали скотину, рыбачили, помогали друг другу хозяйствовать.

– Дядя Тимофей был очень энергичным человеком и почти все время пропадал на колхозной работе. Дядя Иван главенствовал в семье, но никогда не поднимал руки на домашних, как другие деревенские, даже не ругался, очень любил детей. А вот бабушка Елена была крутого характера, – рассказывает Людмила Саратина.

Ее отец Владимир Денисович Вологодский, не закончив медицинское училище, в сорок первом году ушел на фронт и уже в сентябре был тяжело ранен в грудь. Но после лечения вновь возвратился в строй. Санинструктор Вологодский имел много наград, в том числе солдатскую медаль «За отвагу». Дошел до Кенигсберга, но в партию, как его фронтовые товарищи, почему-­то не вступил. Возвратившись домой, женился, работал фельдшером в Самутнеле (этой деревни уже нет) Березовского района. Пятеро детей родилось в его семье. В последние годы Владимир Денисович много болел, но покреститься так и не захотел.

Вот так в роду Саратиных смешались мансийские язычники, первые христианские проповедники и государевы слуги – чиновники.